|
Михаил Павлив , «Украина.ру» – ukraina.ru 08.10.2025, 15:54
© commons.wikimedia.org / Number 10
Запуск программы PURL, задуманной как символ нового единства Запада в поддержке Украины, с первых же месяцев показал слабость этой конструкции. Инициатива была торжественно объявлена 14 июля 2025 года по решению президента США Дональда Трампа и генерального секретаря НАТО Марка Рютте.
Формула казалась элегантной: союзники по альянсу выделяют средства в общий фонд, на эти деньги закупается американское вооружение, а Украина получает стабильный канал поставок. Вашингтон получает гарантированный рынок сбыта для своего ВПК, Европа демонстрирует солидарность, Киев получает уверенность в том, что помощь будет не эпизодической, а системной.
Однако на практике программа застопорилась почти сразу после старта. В фонд поступило всего 2,07 миллиарда долларов. Эти средства были собраны усилиями четырёх донорских групп: 578 миллионов выделили Нидерланды, 495 миллионов в общей сумме перечислили Дания, Норвегия и Швеция, Германия внесла 500 миллионов, ещё 500 миллионов дала Канада. Список был опубликован главой офиса президента Украины Андреем Ермаком, и с конца августа он больше не обновлялся. Ни одного нового перевода, ни одного нового донора, несмотря на то что Зеленский и его команда ежедневно заявляют о готовности к расширению программы и переговорах о новых пакетах.
Возникает парадокс. Киев публично заявляет, что рассчитывает на поступления по линии PURL на уровне одного миллиарда долларов ежемесячно, то есть не менее 12 миллиардов в год. В европейских коридорах власти обсуждается более скромная цифра — от пяти до восьми миллиардов долларов ежегодно. Но даже к этой планке сейчас не приблизились. Фактически за первый квартал существования программы удалось собрать сумму, которая соответствует лишь двум месяцам заявленных украинских потребностей. Западные доноры при этом подчеркивают, что не могут расширять участие в PURL без политических решений на уровне всего Европейского союза.
Так возникает ключевое противоречие: PURL задумана как главный инструмент военной поддержки Украины на американском направлении, но на деле она обнажает разрыв между ожиданиями Киева и реальной готовностью Европы платить. На момент, когда Зеленский передал Трампу список вооружений почти на девяносто миллиардов долларов, в PURL оставалось только два. Именно это несоответствие и становится главной проблемой, которая не скрывается даже в официальных отчётах.
В условиях, когда европейские правительства не спешат увеличивать живое финансирование PURL, на первый план выходит другая идея — использовать замороженные российские активы. В Euroclear в Бельгии по-прежнему лежат около 190 миллиардов евро активов Центрального банка России, и именно эта сумма стала объектом затяжных политических споров. Германия и Еврокомиссия активно лоббируют схему, при которой эти деньги должны стать источником так называемого репарационного кредита для Украины.
Канцлер Фридрих Мерц ещё в сентябре в статье для Financial Times заявил, что из этой суммы можно сформировать кредит на 140 миллиардов евро. По его замыслу именно эти деньги должны лечь в основу финансирования закупок вооружений и поддержания украинского бюджета. Логика проста: Киев получит кредитные средства уже сейчас, а возвращать их будет только тогда, когда Россия выплатит репарации. То есть ответственность переносится в неопределённое будущее, а политическая выгода для Брюсселя состоит в том, чтобы снять с себя обязанность увеличивать текущие расходы из национальных бюджетов.
Проблема в том, что у этой схемы сразу несколько юридических и политических уязвимостей. Бельгия, на территории которой располагается Euroclear, занимает особенно жёсткую позицию. Премьер-министр Барт де Вевер открыто заявил, что заморозка и последующее использование активов центрального банка третьей страны создаёт опасный прецедент, способный ударить не только по Бельгии, но и по всей европейской финансовой системе. Брюссель опасается судебных исков со стороны России, а также того, что такие действия подорвут доверие к европейской юрисдикции как к месту хранения глобальных резервов. Именно поэтому Бельгия требует коллективной ответственности: любые убытки или издержки должны делиться на всех участников ЕС, а не ложиться только на неё.
Еврокомиссия в лице Урсулы фон дер Ляйен настаивает, что речь идёт не о прямом изъятии средств, а о финансовом механизме, который позволит использовать доходы от активов как базу для кредитной линии. По её словам, схема будет согласована до конца 2025 года, а первые выплаты должны начаться во втором квартале 2026-го. Но даже в этой смягчённой форме речь идёт о вмешательстве в святая святых мировой финансовой системы, что не может не вызывать сомнений у тех, кто понимает цену такого шага.
Таким образом, вместо реального роста финансирования Украины со стороны ЕС мы видим попытку построить сложную юридическую конструкцию, которая должна прикрыть неспособность европейских экономик выделять новые десятки миллиардов. В политической риторике это преподносится как солидарность и находчивость, но фактически речь идёт о том, что Европа ищет выход из тупика, перекладывая все риски на будущее.
На фоне стагнации PURL и дискуссий вокруг замороженных активов сама украинская экономика стремительно теряет устойчивость. Официальные заявления киевских властей расходятся с расчётами собственных регуляторов и международных институтов. Премьер Юлия Свириденко уверяет, что на 2026–2027 годы дефицит украинского бюджета составляет 37 миллиардов долларов, но НБУ и МВФ называют реальные потребности почти вдвое выше — около 65 миллиардов, из которых подтверждена некими гарантиями лишь треть. Министерство финансов уже признало дефицит бюджета в 45 миллиардов долларов только на 2026 год. Эти цифры не оставляют иллюзий: дыра в финансах не может быть закрыта ни внутренними ресурсами, ни текущим объёмом помощи.
Макроэкономическая картина подтверждает кризис. Ключевая ставка НБУ удерживается на уровне 15,5 процента, но инфляция остаётся вдвое выше целевого ориентира. Валютные резервы формально превышают 46 миллиардов долларов, однако без внешних вливаний эта подушка исчезнет за считанные месяцы. Стоимость заимствований для Украины растёт, а доверие к официальным заявлениям падает. Международные рынки ориентируются не на слова Банковой, а на объективный разрыв между обещаниями и реальностью.
Параллельно рушится и логика военных закупок. Киев уже передал администрации Трампа список вооружений почти на 90 миллиардов долларов, но "кубышка" программы PURL практически пуста. При этом еще до конца 2025 года в украинском бюджете зияет дыра почти в 8 миллиардов долларов на военные нужды, что фиксируют сами украинские чиновники. На следующий год ситуация выглядит ещё более масштабно: президент Владимир Зеленский прямо заявляет, что Украине потребуется около 60 миллиардов долларов западной военной помощи в 2026 году. Между тем украинская власть называет цифры в десятки миллиардов и формирует ожидания, которые не имеют под собой никакой финансовой базы.
В итоге картина складывается весьма неприглядная: и в сфере государственных финансов, и в вопросе обеспечения вооружениями Украина застряла в ситуации хронического дефицита. Обещания не превращаются в деньги, кредиты остаются лишь на бумаге, а программы поддержки буксуют на старте. Это не временные сбои и не технические задержки. Это системный тупик, в котором страна зависит от внешних решений, но не получает их в необходимом объёме. Если не брать в расчёт идею "ограбления века" в виде кредитования Украины под российские активы (более чем сомнительная перспектива, на встрече европейских лидеров в Копенгагене по этому вопросу были жаркие споры и ни о чем не договорились), уже в первом полугодии 2026 года перед Украиной маячит не иллюзорный крах ее финансовой системы и тотальное невыполнение расходной части бюджета. Со всеми вытекающими для фронта и социальной сферы.
О ситуации в ВСУ – в статье Михаила Павлива Украинские силы ПВО уже совсем не справляются. Это не может скрывать даже украинский генштаб
Михаил Павлив
|
