Оригинал "Центр научной политической мысли и идеологии" – rusrand.ru 04 августа 2015
Автор: Игорь Никифорович Тяпин — доктор философских наук, профессор кафедры философии Вологодского государственного университета.
Национальные идеи отдельных стран и народов в содержательном отношении несут в себе различные ценности, вбирают в себя Добро и Зло, находятся на том или ином «расстоянии» от морали или антиморали. Национальные идеи могут объективно выражать национальные интересы и одновременно конкретизировать высшие нравственные ценности (примеры — Россия, Индия, в некоторой степени, с креном на национальный эгоизм, — Греция, Сербия), а могут всецело ориентироваться на эгоистическую национальную независимость, формирование добродетели у «своих» и справедливость лишь по отношению к ним (Китай, Япония, Германия конца XIX в., Польша, Венгрия, Турция), содержать «двойное дно» (Великобритания, Франция, США) или вообще быть подражательной конструкцией, порождённой внешними силами и подчас направляющей народ к катастрофе (Эстония, Латвия, Литва, Хорватия, Чехия, Болгария, Румыния, Украина).
В рассуждениях постсоветского времени об украинской национальной идее весьма распространенным является оперирование словосочетанием «национальный проект», мотивируемое «устарелостью» самого понятия «национальная идея» в эпоху глобализации. В действительности это связано с двумя моментами. Во-первых, сформулировать украинскую идею внятно, чётко и развёрнуто никто из её апологетов так и не сумел, в то время как понятие «проект» предполагает не метафизические концепты и императивы, выступающие результатом комплексного осмысления прошлого и настоящего и связанные с высшими ценностями, а частные задачи и лозунги. Во-вторых, всем очевидно, что это действительно проект, имеющий внешнюю природу, иноземных субъектов — правительства стран, чьи собственные, двуличные, национальные идеи имеют наибольшую близость к «ценностям» антиморали. Творцы украинского проекта, изначально антирусского, антиправославного и корыстного, однозначно сориентировали его на Запад: и как на абстрактную идею (культуру, политику, ментальность), и как на конкретных противников России (поляков, Австро-Венгрию, Германию, Третий Рейх, США, Евросоюз). Предистория возникновения украинского проекта связана с событиями и процессами, происходившими на южнорусских землях в период средневековья и начала Нового времени.
Страшное батыево разорение и последующие набеги татар почти уничтожили цивилизацию в южной Руси, привели к миграции значительной части населения на северо-восток, в т.ч. в леса Поволжья, и в Польшу. Система социальных отношений вернулась едва ли не к первобытным временам. Это позволило Литовскому княжеству легко присоединить Волынь и Поднепровье в середине XIV в.; тогда же в результате династических коллизий исчезло и Галицкое княжество. Образование Речи Посполитой, при котором земли Малой Руси переходили от Литвы к собственно Польскому королевству, сделало возможным открытую феодальную (шляхта) и духовную (католичество и униатство) польскую экспансию. С этого времени слово «Украйна», т.е. окраина, бывшее до того названием всех пограничных земель Русского государства (в домонгольский период выделялась, например, Залесская Украина — Ярославские и Владимиро-Суздальские земли, в московский — Окская, т.е. южное приграничье с Золотой Ордой по р. Оке, а в XVII в. — Сибирская, куда входили Забайкалье и Приамурье), стало использоваться поляками как топоним для обозначения русских земель «Короны» вперемешку с более старым топонимом «Малая Русь». Этнические и культурное смешение местного населения с множеством народностей юго-восточной Европы и Причерноморья, породившее этнопсихологический и бытовой колорит, тем не менее не уничтожило его самоидентификацию как русских и православных. Однако без помощи России судьба этого населения была бы предрешена: частичное физическое и полное духовное истребление усилиями Крымского ханства и Речи Посполитой соответственно.
Поэтапное вхождение украинских земель в состав России несмотря на сопротивление поляков (прибегнувших к «идеологическому оружию»: именованию Русского царства Московией, а его жителей — московитами или москалями) в целом стало благом для южнорусского населения: его численность росла, территориальный ареал расширялся. Упразднение архаичного института гетманщины и средневековой полуразбойничей вольницы — Запорожской Сечи (путём предоставления дворянских прав старшине и переселения казаков на Кубань) не вызвало никакого сопротивления. Безусловно, серьёзной издержкой можно считать распространение Екатериной II крепостного права в той части Малороссии, где оно не успело возникнуть по Литовскому статуту 1588 г. Однако это стало следствием настойчивого желания всё той же казацкой старшины, да и реальные порядки на бывшей территории Речи Посполитой были таковы (разграбить имение соседа считалось доблестью), что шляхта и сотники задолго до екатерининского указа 1783 г. делали с крестьянами-«холопами» что хотели.
Польская элита готовила не только военный, но и идеологический реванш. Создание исторических мифов облегчалось зачаточным состоянием исторической науки.
Первыми мифологами стали Я.Потоцкий и Т.Чацкий. Романист Потоцкий, осыпаемый Александром I, как и вся польская знать, незаслуженными милостями и чинами, попытался представить украинцев отдельным этносом, происходившим от полян, древлян, тиверцев и северян (в то время как русские произошли от словен новгородских). Публицист и историк-компилятор Чацкий примечателен тем, что именно он выдумал (вообще без каких-либо оснований) тюркоязычное племя укров, якобы пришедшее в северное Причерноморье вместе с гуннами и аварами в VI–VII в. Третьим польским «столпом раннего украинознавства» стал нарочито забытый современными «свидомитами» Ф.Духинский. Спустя полвека после первых двух он выдвинул абсурдную «теорию» о чисто финно-угорском и тюркском происхождении «москалей», которые будто бы только в XVII–XVIII вв. стали называть себя русскими, заменили свой туранский язык испорченным церковнославянским, после чего истинные русины вынуждены были отказаться от своего прежнего имени и назваться украинцами, чтобы отличаться от «московских татар». Украина и Польша (избранная арийская страна), в изображении Духинского, есть одна культура, один народ, одно государство, одно географическое пространство.
Чаемое им будущее антироссийское восстание за свободу Польши, которое должно начаться на Украине, — это поход Европы против Азии. Даже украинофилы, в частности Н.Костомаров и М.Драгоманов, характеризовали взгляды Духинского как антинаучную и аморальную ахинею, а термин «духинщина» приобрел ироническое значение. Но именно духинщина станет краеугольным камнем концепции будущего агрессивного украинства.
В целом же украинофильское движение в Российской империи долгое время не только не запрещалось, но и получало поддержку образованного общества, академических кругов. Власть и общество (в т.ч. славянофилы первого поколения) видели в нём реализацию единства в многообразии, народности — третьего члена пресловутой уваровской триады. Тем более что основным подходом в украинском вопросе оставалась малороссийская идентичность — культурная, политическая, религиозная и этническая самоидентификация в качестве одной из составных частей единого русского народа. Ведущим центром этой идентичности была Киево-Печерская лавра. И.П.Котляревский пытался превратить «народну мову» в подобие литературного языка. Усилиями Н.А.Цертелева и др. выходили первые сборники малороссийского фольклора. Эти произведения, понятные современному русскому читателю совершенно без перевода (особенно в оригинале, а не в переделке на современный украинский), доказывают очевидную лексическую близость языка населения Малороссии к великорусскому языку. Этнограф А.Ф.Шафонский, составивший в конце XVIII в. описание Черниговского наместничества (южной половины Черниговской губернии и западной половины губернии Полтавской), о языке малорусского населения писал, что он есть славянорусский и различается от великорусского только произношением и выговором некоторых слов, а в существе, вся Малая Россия со всей Российской Империей употребляет один язык [15, с.5].
Первым свидетельством того, что романтическое украинофильство приобретает политический и раскольнический характер стала деятельность в 1845–1847 гг. в Киеве небольшого кружка, члены которого (самые известные — историк Н.И.Костомаров, балующийся стихосложением художник Т.Г.Шевченко и создатель первой украинской азбуки и грамматики, обрабатывавший шевченковские вирши, П.А.Кулиш) назвали себя Кирилло-Мефодиевским братством. Идейные взгляды формировались под непосредственным влиянием польских «наставников» (в частности, профессора С.Зеновича). В уставе и других документах «братства», составленных как подражание «Книг польского народа и польского пилигримства» А.Мицкевича, украинцы прямо были названы как особый — притом всячески угнетаемый — славянский народ, наряду с великоруссами, поляками, чехами, болгарами, сербами и др. В целом установки братства вполне соответствовали абстрактному гуманизму, однако конечной целью предполагалась создание не больше не меньше как всеславянской федерации во главе с президентом и сеймом.
Эта опасная утопия вызвала со стороны Петербурга реакцию, вполне адекватную существовавшему на тот момент положению дел. Пользуясь тайным характером организации и тем, что она была неизвестна за пределами небольшой группы украинской интеллигенции, правительство решило воздержаться от суровых мер и скрыть насколько это возможно сам факт её существования. То, что принято называть разгромом братства, свелось лишь к ссылкам его наиболее активных деятелей на несколько лет в города Центральной России. Серьезней всех пострадал Шевченко (его отдали в солдаты, хотя реальной солдатской службы он не нёс, будучи окружён трогательной заботой русских офицеров-интеллигентов), причём, собственно говоря, за то, что в довольно похабной и примитивной поэме «Сон» он оскорблял не только Николая I, но и его жену Александру Фёдоровну, принимавшую, между прочим, участие в его выкупе из крепостной зависимости.
Кулиш позднее раскаялся в своей затее и перешел на позиции общерусского государственного единства. Нередко цитируются строки его письма 1866 г. львовскому профессору-русофилу Я.Ф.Головацкому: «Вам известно, что правописание, прозванное у нас в Галиции «кулишивкою», изобретено мною в то время, когда все в России были заняты распространением грамотности в простом народе. С целью облегчить науку грамоты для людей, которым некогда долго учиться, я придумал упрощенное правописание. Но из него теперь делают политическое знамя. Полякам приятно, что не все русские пишут одинаково по-русски; они в последнее время особенно принялись хвалить мою выдумку: они основывают на ней свои вздорные планы и потому готовы льстить даже такому своему противнику, как я… Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя русского единства».
Костомаров в Петербургский период своей жизни вывел концепцию «двух русских народностей», где заявлял, что «Южнорусское племя, в прошедшей истории, доказало неспособность свою к государственной жизни. Оно справедливо должно было уступить именно великорусскому, примкнуть к нему, когда задачею общей русской истории было составление государства» [9, с.77], теперь же же его историческая миссия — развить в России начала личности, демократию.
Суть польского понимания смысла, цели и задач украинского проекта в середине XIX в. выражают известные рассуждения, приписываемые историку, а в последствии галицкому ксёндзу В.Калинке: «Между Польшей и Россией живет огромный народ, ни польский, ни российский. Польша упустила случай сделать его польским, вследствие слабого действия своей цивилизации. Если поляк во время своего господства и своей силы не успел притянуть русина к себе и переделать его, то тем меньше он может это сделать сегодня, когда он сам слабый; русин же стал сильней, чем прежде… Контрнаступление Востока на Запад, начатое бунтом Хмельницкого, катится все дальше, и отбрасывает нас к средневековой границе [династии] Пястов... Как нам защитить себя? чем?! Где отпор против этого потопа?... Быть может, в отдельности этого русского (малорусского) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть Москалем?! ... лучше [Малая] Русь самостоятельная, нежели Русь российская. Если Грыць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим!».
Деятельность Киевской «Громады» во главе с этническим поляком В.Б.Антоновичем (который говорил о себе и других её основателях: «мы поляки-украинцы») формально была культурно-просветительской. Правда некоторые участники общества, подделываясь под народный стиль, начали создавать стилизованные сочинения русофобской направленности; именно так появлялись «крестьянские», казацкие» строки про «вражьих панов русских генералов». Один из членов общества П.П.Чубинский на хмельной студенческой вечеринке экспромтом сочинил в подражание польскому «гимну Домбровского» опус «Ще не вмерла Україна» (в первоначальном тексте которого были и строки «Ой, Богдане, Богдане, славний наш гетьмане! На-що віддавъ Украіну москалямъ поганимъ?!»), с удовольствием опубликованный во Львове и положенный на музыку униатским священником М.Вербицким.
Политическая радикализация Громады в 1870-х гг. по аналогии с «Землей и волей» привела к появлению т.н. Эмского указа 1876 г. Тема указа (наряду с валуевским циркуляром 1863 г.), воспрещавшего ввоз из-за границы и издание литературы (кроме исторических памятников) на языке, созданном «громадянами» и записанном «кулишовкой», театральные представления и концерты (иногда такие превращались в средство социально-политической пропаганды) — один из краеугольных камней мифа об удушении Россией украинских языка и культуры. Но его главный смысл состоял в том, чтобы воспрепятствовать искусственному введению неологизмов и полонизмов и употреблению правописания, отличающегося от изучаемого в государственной школе. Деятели Громады поняли: только перевод населения края на украинский новояз, который они обильно наполняли польскими словами и оборотами, давал в их руки «доказательство» отдельности малороссов от остальных русских. Положения Эмского указа через несколько лет были ослаблены, а в последствии его действие фактически сошло на нет; уже в 1890-е гг. существовало несколько легальных издательств по выпуску украинских книг. Русское правительство вновь отказалось от принятия последовательных мер (которые не сводились бы к запретам, а представляли бы систематическую работу по пропаганде русского единства), проявив типичную беспечность.
Переезд некоторых деятелей украинства, в первую очередь М.П.Драгоманова, за границу (что принято трактовать как следствие Эмского указа) знаменовал собой «начало конца» его первого — польского — этапа и переход ко второму — галицийскому — по основной локализации, австро-германскому — по источнику управления и финансирования, фашизоидному (иногда с мимикрией под социализм) — по идейной направленности и социальной практике. Галицийские поляки и часть ополяченной русинской интеллигенции давно присматривалось к украинству с интересом, не предполагая, какую страшную угрозу оно таит для их потомков. Венское же правительство обеспокоились ростом пророссийских настроений в среде галицких русинов на фоне англо-французской переориентации внешней политики России. Репрессии против духовных лидеров «москвофильского русинства» (О.А.Мончаловского и др.), Русской народной партии, начавшиеся с «процесса Ольги Грабарь» в 1882 г. и завершившиеся резней русинов и казнями в Терезине и Талергофе (жертвами геноцида, развязанного австрийцами в 1914-1918 гг. в Галиции, Карпатской Руси и на Буковине, стали более 150 000 мирных жителей [11, с.58]), потребовали идейного обоснования.
Если либеральный литературовед Драгоманов, по крайней мере, отмечал, что отделение украинского населения в особое государство есть вещь вовсе не нужная для интересов украинского народа, а между «украинскою и великорусскою страною» отсутствуют резкие границы [7, с.312], то «научная» деятельность правого социалиста М.С.Грушевского (полуполяка по происхождению), перешедшего на австрийскую службу для занятия кафедры в Львовском университете, напрямую была обусловлена стремлением уничтожить административно-политическую систему Российской империи. Как отмечал А.В.Царинный (Стороженко), она целиком была направлена на: 1) создание украинского литературного языка, возможно менее похожего на русский; 2) переделку истории Малороссии так, чтобы она перестала быть частью истории русского народа; 3) образование ядра украинской интеллигенции с таким умонастроением, при котором она считала бы Россию «великой тюрьмой народов», и видела идеал в оторванности Украины (от Галиции до предгорий Кавказа) от России и введении её, в случае желательного разгрома России войной или революцией, в состав двуединой монархии [20, с.175]. Суть метода Грушевского — человека, готового пойти на любую уловку[*], профессионального исторического фальсификатора, состоял в активном использовании смысловых установок, допущений и домысливаний, пристраивании к имевшим место фактам любых фантазий.
- [*] К примеру, будучи высланным после начала 1-й Мировой войны из Киева в Казань по обвинению в австрофильстве и причастности к созданию т.н. легиона украинских сечевых стрельцов, Грушевский убедил сочувствующих ему представителей либеральной интеллигенции в том, что местные условия ставят под угрозу не только его научную работу, но также жизнь и жизнь его родных и добился разрешения перебраться в Москву.
Труды М.С.Грушевского — масона, будущего председателя Центральной Рады, а затем покаявшегося в своем «буржуазном национализме» советского академика — отличаются ненавистью к самому этнониму «русский», а также необычайной симпатией к идее иностранного завоевания России. Именно Грушевский изобрёл нелепое, антинаучное сочетание «Украина-Русь» и стал постоянно использовать его в качестве официального названия. Он развил ложные тезисы о полной обособленности славянского населения на территории нынешней Украины, начиная с середины I тыс. н.э. и абсолютном этногенетическом различии украинского и русского народов, постулировал государственную преемственность украинцев как гегемона в отношении Киевской Руси (даже конфликты князей за престол, например, захват Киева Андреем Боголюбским, трактовались как война двух разных народов и цивилизаций), назвал Владимира Крестителя и Ярослава Мудрого украинскими князьями, а беспринципного и жестокого авантюриста И.Мазепу — беззаветным украинским патриотом. Он же представил читателю «казацкий» период в истории, в который якобы существовала демократическая украинская государственность. Под его началом в т.н. «Научном обществе им. Шевченко» в кратчайшие сроки придумали ещё тысячи «исконных украинских» слов, в основном путём переделки окончаний, смены мужского и женского родов в словах русского языка, а также заимствования уже не только из польского, но и немецкого и французского языков.
Грушевский, сформировавший в концептуальном и методологическом плане господствующую традицию украинской мифоистории, старательно интерпретировал факты «московской жестокости», главным из которых выступили «Батуринская резня» и «казни в Лебедине». Захват отрядом А.Д.Меншикова в ноябре 1708 г. после предательства И.Мазепы его резиденции (где хранились необходимые шведам запасы оружия и боеприпасов), обороняемой «злыднями»-сердюками — наёмной гетманской гвардией, состоящей в основном из поляков, валахов, немцев — и небольшой частью перешедших на сторону шведов казаков, был представлен как героическая оборона, за которой последовала «месть Петра» — дикая резня, поголовное убийство женщин и детей, трупы которых прибили к плотам и пустили вниз по р. Сейм для устрашения, сожжение всех окрестных сёл, расправа без суда следственной комиссией над тысячей сторонников Мазепы[**].
- [**] В действительности городок был взят быстро и малой кровью, а отчаянное сопротивление всего гарнизона и рвы, заваленные трупами российских солдат, являются выдумкой. Меншиков не истреблял население Батурина поголовно, уничтожая всё живое на обратном пути, и не сплавлял трупы на плотах, хотя сама крепость была сожжена и разрушена, а «заводчики» сопротивления — схвачены и казнены. Петр I не пытался запугивать население Украины террором, но делал всё от него зависящее, чтобы и старшина, и казаки, и всё остальное население поддержало его, а не Мазепу. Ни одна украинская народная дума не отразила «трагедию» взятия Батурина, Единственный источник, рассказываюший о казнях в Лебедине — анонимный памфлет «История русов», а поиски «кладбища гетманцев», предпринятые ещё Н.И.Костомаровым, ничего не дали. Масштабные раскопки в Батурине, проведённые по указанию В.А.Ющенко совместно с Канадой с целью найти доказательства «резни», привели к обнаружению лишь нескольких останков с признаками насильственной смерти.
Из аудитории Грушевского вышли тысячи школьных учителей и других «работников культуры», зачастую польского происхождения, распространивших его взгляды среди русинского населения. Грушевский наладил контакты с либералами из российских университетов и Петербургской академии наук, видевших в украинском сепаратизме эффективное средство борьбы с самодержавием.
Сами австрийские власти законодательно внедряют этноним «украинцы» и запрещают этноним «русские». «Отрекаюсь от русской народности, что отныне не буду называть себя русским, лишь украинцем и только украинцем», — гласила введенная в 1911 г. клятва для священника, принимающего приход в Буковине [19, с.204]. Человек, открыто заявлявший о своем неприятии украинства и придерживающийся русской культурной традиции, всячески ущемлялся: он не мог работать учителем (в школах и гимназиях могли преподавать только «украинцы»), получить образование, устроиться на государственную службу. Даже получить ссуду в банке мог лишь «украинский» крестьянин. С началом 1-й Мировой войны члены организованного австрийским МИДом «Союз визволення України» (СВУ) сочиняют мнимо народные песни вроде «Буде вiльна Украiна у свободи жити, Буде каждий украiнец Габсбургам служити» (впоследствии этот «фольклорный» метод будут пытаться широко использовать в агитации красноармейцев и жителей оккупированных территорий гитлеровцы), ведут тотальную (правда, пока не слишком успешную) пропаганду среди пленных — выходцев из малороссийских губерний, обращаются с манифестами к туркам, болгарам, румынам и даже шведам, содержащими призывы к борьбе с «московским варварством» и «московской ненасытностью».
Но на первый план в деле «украиностроительства» уже тогда начала выступать Германия, направлявшая деятельность переживавшей последние времена Австро-Венгрии. К концу XIX в. в среде немецких государственных деятелей и геополитиков победило направление сторонников «расчленения русского колосса» или, как минимум, оттеснения России в Азию и превращения её во второстепенное государство (Б. фон Бюлов, Э. фон Гартман, П.Рорбах и др.). Ещё до начала войны из секретных немецких фондов финансировались в т.ч. Товарищество им. Шевченко, Украинский Студенческий Союз, Львовская украинская читальня и другие организации «украинского возрождения».
Идеи воинствующего украинства пределах Российской империи после революции 1905–1907 гг. также стали распространяться практически свободно.
Так, адвокат Н.И.Михновский, организовавший на основаниях идеологии национал-социализма и терроризма т.н. Украинскую народную партию, вывел 10 принципов, первые три из которых звучали буквально следующим образом: «1. Одна, единая, неделимая, от Карпат и до Кавказа независимая, свободная, демократическая Украина — республика рабочих людей. 2. Все люди — твои братья, но москали, ляхи, венгры, румыны и евреи — это враги нашего народа, пока они господствуют над нами и обирают нас. 3. Украина — для украинцев! Итак, выгони отовсюду с Украины чужинцев-угнетателей».
УНП осуществила попытку взрыва памятника А.С.Пушкину в Харькове. Однако всё наказание в отношении Михновского свелось к полицейскому надзору.
Издаваемый в Киеве журнал «Украінська хата» в 1912 г. следующим образом объяснял своим читателям, что значит быть «сознательным украинцем»: «Воистину несчастлив тот украинец, у кого русская семья... Быть сознательным украинцем и устроить себе «русскую» или польскую семью — может ли быть большая насмешка над своим я, над своим идеалом!.. Если ты любишь Украину, ты должен пожертвовать любовью к другим географическим единицам. Если любишь свой язык, то ненавидь язык врага... Умей ненавидеть. Если у нас идет речь об Украине, то мы должны оперировать одним словом — ненависть к её врагам... Возрождение Украины — синоним ненависти к своей жене московке, к своим детям кацапчатам, к своим братьям и сестрам кацапам, к своим отцу и матери кацапам. Любить Украину значит пожертвовать кацапской родней» [21, с.398]. Впрочем, на страницах этого журнала признавалось, что украинская нация состоит из «30 миллионов рабов» (равнодушных к украинской идее) и «жменьки Дон-Кихотов» [21, с.387].
Попытки организации в хаосе революции и Гражданской войны украинской квазигосударственности (Центральная Рада, «гетманшафт» П.Скоропадского, Директория и другие варианты режима С.Петлюры) под австро-германским и польским контролем провалились. «Нет у нас нации, — отмечал в дневнике в конце 1918 г. тогдашний соратник Петлюры писатель В.К.Винниченко. — Есть тёмный, осоловелый от всякого исторического дурману народ. Мы хотим сделать его нацией, а он искоса смотрит на наши манипуляции и сердито бурчит» [10, с.161].
Примечательны и воспоминания премьер-министра петлюровского правительства И.Мазепы: «За два года революционной жизни в Екатеринославе, с его более чем 200 000 населения, я не припоминаю себе, чтобы ряды нашей украинской интеллигенции пополнились хотя бы полудесятком «обращенных» малороссов. Как была нас горстка в два десятка человек в начале революции, такой и осталась до самого моего отъезда из Екатеринослава, после двух лет революции. Как много этот факт должен говорить будущему историку для характеристики украинских национальных сил во время великой украинской революции!» [18, с.85].
Дело дерусификации Украины с куда большим успехом продолжили большевики. Политика «украинизации» (официальный термин, широко употребляемый в советских документах) не ограничилась передачей в состав УССР территорий Донецкого бассейна. Этноним «украинцы» стал официально единственным, был осуществлен быстрый насильственный перевод на галицийскую мову (в среде самих жителей бывшей Малороссии это язык прозвали венгерским) всего делопроизводства, печати, системы образования; возражения населения на местах подавлялись репрессивно. Чтобы преодолеть нехватку носителей «украинского национального сознания» и полностью подавить сопротивление, по инициативе главных украинизаторов — первого секретаря ЦК КП(б)У Л.М.Кагановича и генерального прокурора, а впоследствии наркома просвещения УССР Н.А.Скрипника, их импортировали из Галиции. Вскормленных ещё в Австро-Венгрии «национально сознательных» специалистов расставляли на ответственных постах, прежде всего — в сфере науки, культуры, образования.
В 1926 г. в республике насчитывалось более 50 тысяч галицких украинизаторов, сформировавших устойчивую традицию квазинаучного обоснования прежних исторических, филологических и этнологических мифов. А ещё спустя десятилетие в Советской Украине практически не осталось даже республиканских и местных газет на русском [15, с.248]. Союз большевизма и украинства в 1920 — сер. 1930-х гг. стал возможен в связи с наличием общей цели: разрушения русской национальной идентификации, Русского государства. И только угроза войны с Германией, где фактор русофобского шовинизма остальных народов должен был использоваться (и использовался) нацистами очень широко, заставила приостановить маховик украинизации, осудить её крайние, насильственные формы. Возобновились довольно жёсткие формы украинизации с 1960-х гг., при П.Е.Шелесте и В.В.Щербицком.
Характер галицийской украинизации Советской Украины и причины её торможения наглядно иллюстрирует деятельность «великого украинского географа и геополитика» С.Л.Рудницкого (имеющего ореол мученика в связи с его осуждением, а потом и расстрелом в 1937 г. по делу о распространении нацистских взглядов). Географ-самоучка с философским дипломом, называвший себя учеником М.Грушевского, не имевший, в сущности, серьёзных научных заслуг и авторитета в европейском научном мире, он по приезду в УССР получил благодаря своему покровителю Скрипнику должность директора Украинского института географии и картографии, а потом и звание академика. На высоких постах Рудницкий, обладающий лишь квалификацией школьного учителя географии, потерпел провал по всем направлениям своей деятельности (единственная заслуга — составление физических карт) и по-настоящему «проявил себя» лишь на ниве нелепых мифов и фантазий вроде учения об «уникальной украинской системе рек», которая никак не связана с «Московщиной», или особой «украинской расе».
Главным геополитическим тезисом Рудницкого стало «притянутое за уши» объяснение традиционной украинской безгосударственности нахождением на границе трех миров: западноевропейского, ориентально-мусульманского и кочевого азиатского. Однако украинская раса[4] должна, наконец, создать огромное государство в своих этнографических границах.
- [*] В львовский период полуармянин Рудницкий прямо предостерегал от её смешения с «поляками, москалями, румынами, турко-татарами, жидами и т.п.», но считал полезным связи с «германской расой», что продемонстрировал сам, женившись на дочери австрийского офицера.
Несомненными украинцами у Рудницкого становятся пинчуки, полещуки, кубанские и даже донские и терские казаки [17, с.236-263]. В его Украине нашлось место для польских Лемковщины, Подляшья и Холмщины, молдавской Бессарабии, белорусского Полесья. Но больше всего «украинских этнических территорий» за пределами современной Украины оказалось на востоке от её границ. Это — части Белгородской, Брянской, Воронежской, Курской областей, Ставропольского края, вся территория Краснодарского края и Ростовской области. Утверждая, что раса украинцев освоила после многовекового запустения степные земли, он игнорировал не только антропологическое разнообразие самих украинцев, смешанный характер населения Новороссии, юга РСФСР и других земель, которое в основной своей массе не желало считаться украинцами, но и то, что эти миграции были не проявлением стихийной воли этой самой расы, а процессом, организованным ненавистной ему «Московской империей». В сущности же за всеми этими псевдонаучными измышлениями стоит ключевая мысль старой немецкой геополитики — отрезать Россию от Чёрного моря и Кавказа.
Вне СССР (Польша, Австрия, Германия) в это время идеология украинства, «теоретики» которого впитали западные расистские и национал-тоталитарные доктрины, окончательно теряет связь с христианскими нравственными традициями (что символизирует, к примеру, лозунг-приветствие «Слава Украине! — Героям слава!» как замена «Слава Иисусу Христу! — Вовеки слава!») и приобретает характер откровенного каннибализма.
Властителем дум галицийской молодежи становится первый украинский фашист (или, как он себя называл, «интегральный националист») из русскоязычной таврической семьи Д.И.Донцов — последователь идей Макиавелли и Ницше, в прошлом социалист, а затем активный деятель СВУ, убеждавший австрийские и германские власти в том, что отделённая от России Украина под их покровительством — единственное средство предотвращения панславистской угрозы. Донцов, характеризуемый различными исследователями как «патологический русофоб», «гений деструкции», «Мефистофель украинской интеллектуальной мысли», ненавидящий слишком мягкую «народность» прежних украинофилов, вывел следующие «универсальные» принципы, которыми в конечном счёте руководствуются все нации как биологические виды в борьбе за выживание: воля, превалирующая над разумом; физическая сила, отрицающая силу науки; насилие сильного над слабым; территориальная экспансия; расизм (украинская нация состоит из разных расовых элементов, среди которых наилучшим является нордический расовый элемент и именно он более всех приспособлен к управлению государством) и фанатизм; беспощадность к врагу и ненависть к чужому; аморализм (морально лишь то, что содействует укреплению нации, а это определяет «вождь» и «инициативное меньшинство») [5, с.113-330].
Донцов сформулировал т.н. «провідницький принцип», или фюрер-принцип, согласно которому построение независимого украинского государства должно начаться с осознания творческой роли избранного меньшинства нации, обладающего такими качествами, как беспредельная преданность национальной идее, осознание своего превосходства перед всей нацией, уверенность в своей правоте. Они противостоят «серой массе» большинства, «гречкосеям», «нуждающимися в жестком руководстве и кнуте». Не будучи способным сформулировать «украинскую идею», он заявлял, что она должна быть построена не на разуме, а на своей воле, не на правиле, а на бездоказательном порыве, не нуждающемся ни в каких аргументах. «Самостійна Україна» Донцова — государство военной диктатуры, неизменный признак которого — национальная однородность, полная дискриминация других наций (русских, поляков, евреев) и т.п. Главная цель такого государства — создание «сильной и монолитной» украинской нации, которая навсегда сохранит «иерархию социальных сословий», иначе говоря — социальное неравенство. Именно «благодаря» Донцову украинский идеал окончательно упростился, свёлся к жестким оппозициям и оказался вне разума, науки, морали.
Призыв Донцова «пустить кровь чужакам» восприняли не только члены националистических организаций, но и клерикальное духовенство. Именно эта среда рекрутировала значительное количество членов ОУН, образованной вокруг фигуры полуполяка Е.Коновальца, бывшего австрийского фенриха и «полковника» «армии УНР» (прославившегося лишь тем, что в бытность комендантом Киева при Петлюре приказал в трёхдневный срок переписать все вывески с русского на «украинский»), в последние годы жизни — агента Абвера. Униатская церковь оказала помощь националистическим организациям не только в кадровых вопросах, но и при проведении соответствующей обработки населения Галиции. Благословляя боевиков ОУН на свершение кровавых злодеяний «во имя добра нации», высшие иерархи униатской церкви (А.Шептицкий, И.Слипый и др.) выступили в будущем с открытой поддержкой фашистского оккупационного режима на Украине.
В этом плане поверхностные рассуждения об «украинской революции» фанатичного политического террориста С.А.Бандеры выступают лишь последовательным пересказом рудницко-донцовских идей. Его кредо стали слова Донцова: «Целью украинской национальной революции является «установление преимущества для своей расы, своих обычаев, своей веры и борьбы».
Разделив все народы на две категории: дружественные и враждебные (к последним, разумеется, были отнесены «москали», «ляхи» и «жиды»; им на контролируемом гитлеровцами «съезде» бандеровского крыла ОУН в Кракове в апреле 1941 г. объявлялась тотальная война на уничтожение), Бандера постулировал в качестве основных целей уничтожение коммунизма, развал СССР, полный разгром «российского империализма» и создания вокруг России, замкнутой в её собственных границах, такой системы государств, чтобы она не могла больше выступать с империалистической агрессией (последнее полностью совпадало с планами Гитлера в 1930-х гг. создать на всем протяжении границы между Рейхом и СССР полосу из марионеточных «государств-прокладок»; однако по мере своих военных успехов, укрепления сил фюрер от них отказался в пользу прямого оккупационного режима). При этом он признавал, что «врагом был не только данный режим — царский или большевистский; сама московская нация». Но используемые Бандерой старые, времён Гражданской войны лозунги создания «соборного Украинского Государства», свободы для каждого гражданина Украины очевидно противоречили идеологии и практике ненависти ко всякому инакомыслию, терроризма, беспощадной мести, в том числе и к «своим», на которых пало подозрение в пособничестве врагам или хотя бы в нейтралитете — не с нами, тот против нас». К примеру, только в предвоенный период бандеровцами было убито порядка 400 сторонников мельниковского крыла ОУН.
Идейную пустоту Бандеры характеризует его послевоенная работа «Украинская национальная революция, а не только сопротивление режиму». В ней 40-летний революционер, обеспокоенный распространением умеренных настроений по отношению к СССР среди некоторых «товарищей по борьбе», привычно использует ни на чём не основанный тезис о том, что украинский народ для России является рабом, поставщиком человеческой силы, мозгов, рук и благ; что украинская культура — обворована и лишена возможности роста, украинские силы — «запряжены» к творческому труду для России или истреблены. Однако какая-либо программа социальных преобразований, какие-то очертания будущей Украины начисто отсутствуют.
В вопросе о будущем социально-политическом и экономическом устройстве Бандера утверждает, что «целью является построить в Украинском Государстве свой собственный общественный строй, в соответствии с потребностями и желаниями всего украинского народа, который обеспечит украинской нации наилучшее развитие, всем гражданам Украины — всестороннюю свободу, справедливость и благосостояние. Здесь украинский национализм идет своим собственным путём, принимая за основу и решающие критерии: украинский народ, украинскую семью, природные данные, жизненные условия и потребности Украины»[2]. Но никаких очертаний «своего собственного» общественного строя в работе не содержится!
В рамках проблемы ценностей и установок опять же лишь бездоказательно констатируется, будто «украинскому национализму присуще украинское мировоззрение, которое является произведением украинского духа, природы и всего украинского народа, восставшего на базе общехристианского мировоззрения. Оно не создано одним мыслителем или каким-то научным направлением, научно не вложено в философскую систему, но отчетливо отражено и действует во всей жизни и творчестве украинской нации и украинского человека, как упорядоченная, гармоничная и завершенная система ценностей, которая выросла органически». В чём состоит это «украинское мировоззрение», кроме абстрактных ссылок на христианство — нет даже намёков! Ну, а какое отношение к христианским заповедям имеют деяния ОУН и УПА (прежде всего, зверское истребление сотен тысяч польского, еврейского и, более всего, украинского мирного населения) — вопрос, как говорится, риторический. Принадлежащее канадскому исследователю В.Полищуку сравнение «христианства» украинских националистов с религиозностью итальянских мафиози, которые ежевоскресно молятся в церкви и одновременно убивают соперников перед алтарем, представляется ещё слишком мягким.
Широко известны, скажем, такие цитаты из речей и писем Р.Шухевича, как «Об украинских массах говорить поздно. Мы их плохо воспитали, мало убивали, вешали», или «Не надо бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов украинского населения останется половина — ничего страшного в этом нет».
В рамках третьего — атлантистского — этапа истории украинской идеи как антироссийского проекта можно выделить два подэтапа: 1) эмигрантский (конец 1940-х — 1980-е гг.), когда большинство его вождей и последователей сконцентрировались в США и Канаде, уповая в борьбе с «москалями» на их помощь; 2) официально-государственный (с начала 1990-х по настоящее время), когда антироссийское мифотворчество становится всем содержанием идеологии украинской власти при полной поддержке институтов западной политико-экономической суперсистемы (бюрократия ЕС, НАТО, НКО, спецслужбы), контролирующей кадры высшей украинской администрации.
Концептуально-теоретические наработки украинской эмиграции оказались невелики.
Во-первых, это изобретение Я.Б.Рудницким термина «лингвоцид» для характеристики будто бы имевшего место многовекового притеснения украинского языка (в действительности он более пригоден для характеристики языковой политики в советской и современной Украине по отношению к русскому языку).
Во-вторых, это миф о «голодоморе» 1932-33 гг. Смерть примерно 650 тыс. жителей УССР, в основном в восточных, «новороссийских» районах (наряду со смертью ещё полутора миллионов в России и Казахстане) от недоедания, которое было вызвано страшной засухой, усугублённой продолжавшейся практикой хлебозаготовок на нужды индустриализации и запоздалой помощью государства, была представлена как целенаправленное и заранее спланированное Москвой «духовное и физическое уничтожение» минимум 5,5-6 миллионов «украинского народа» (в современных свидомных «исследованиях» говорится уже о 3-х голодоморах и 15 миллионах жертв).
В-третьих, это миф о «героях УПА», которые якобы и освободили Западную Украину от фашизма. В действительности вооруженная немцами «армия» воздерживалась от стычек с вермахтом и даже в условиях близкого наступления Красной Армии боевики ограничивались в лучшем случае обороной контролируемых ими населённых пунктов; ни одного крупного села и тем более города УПА у немцев не отвоевала.
Зато сразу после распада СССР весь комплекс русофобских мифов и фобий стал на Украине де-факто «альфой и омегой» официальной пропаганды, способом легитимизации олигархической «элиты» в условиях перманентного экономического кризиса, полунищей жизни вымирающего народа (страна занимает 1-е место в мире по уровню естественной убыли населения). При любом президенте (начиная с Л.Кравчука, заявившего, что на Украине вообще нет русских) идёт целенаправленное формирование у населения безотчётной ненависти к России (и только к России), происходит вытравливание русского языка, через школьные учебники закрепляется образ веками угнетаемой «Московской империей» «высококультурной украинской нации» (при этом миф о «голодоморе» является системообразующим); на легальной основе действуют десятки нацистских организаций (в разное время лидирующие позиции принадлежали УНА-УНСО, «Тризубу», «Свободе», «Правому сектору»).
В рамках описанной национально-культурной политики украинские «теоретизирования» по поводу национальной идеи, не связанные с идеей восстановления Русского единства (развивавшие её здравомыслящие представители украинской интеллигенции запуганы, истреблены или вынуждены эмигрировать) и приобретающие нередко трагикомические, фарсово-каррикатурные формы, можно классифицировать в рамках двух направлений.
I. Фанатично-агрессивная русофобия, культивирование темы перманентной, имеющей характер запредельной бесконечности «войны с Россией на уничтожение» (Д.Ярош).
О.Тягнибок, говоря об идеологических и мировоззренческих основах деятельности Социал-национальной партии (будущей «Свободы»), прямо подчеркивал: «Мы являемся украинскими националистами — этим все сказано... Наш кумир, как политический деятель, Степан Бандера. Мы базируем нашу идеологию на трудах Михновского, Донцова, просто пытаемся их «осовременить» к теперешним реалиям и условиям нашей жизни» [15, с.351]. Смысл существования Украины буквально сводится к коллективному соучастию с Западом в уничтожении России. При этом видение модели социально-политического и экономического устройства, как и прежде, начисто отсутствует, заменяясь расчётом на огромные материальные компенсации и репарации от будущей поверженной России (в т.ч. человеческие: «украинцы-герои» будут иметь «рабов-москалей»), а также не знающую границ помощь «благодарного Запада».
II. «Цивилизованный» мифоисторический и футурологический утопизм, при котором сочетание «комплекса великих» и «комплекса обиженных» выливается в мечту о «райской жизни» в Европе через НАТО и ЕС.
Представители данного направления (к примеру, Ю.Полуденный, А.Хапапсис, Ю.Штепа), игнорирующие реальные тенденции цивилизационной эволюции Запада, пытаются соединить несоединимое, свести очевидно противоположные лозунги и цели: суверенность Украины — и разрушение национальных границ, членство в евроатлантических структурах; парламентскую демократию со свободой личности — и последовательное продолжение жёсткой (по сути, насильственной) украинизации; высокий уровень жизни — и отказ от государственной экономической политики и индустриальных достижений. Некоторые авторы признают, что развернутая формула национальной идеи за всё время «нэзалежности» так никем и не предложена. Другие, утверждая, что украинская идея есть, пытаются заменить изложение декларацией, свести всё к констатации её необходимости, к призывам «думать по-украински» (без объяснения, что это значит); при этом, разумеется, не забывают трактовать мысль о союзе с Россией как «бегство от свободы». В целом мечты цивилизованных утопистов сводятся к наивной мечте о том, что будущая «европейская» Украина — это «общество самодостаточных, зажиточных, успешных людей — основа счастливой нации, к ней тянутся другие народы, её охотно приглашают вступить в элитный клуб наиболее успешных государств» [16].
В последнее время наблюдается очевидная тенденция к «смычке» 2-х направлений, тем более, что и «агрессивные русофобы», и «цивилизованные утописты» активно используют одни и те же старые выдумки, бессмысленно-оскорбительные эпитеты и штампы: о Московской империи (а то и Орде), голодоморе и т.д., обвиняют украинцев — сторонников интеграции с Россией — в унижающем национальное достоинство «малороссийстве», «хохляцтве» и т.п. При этом причины провала украинского проекта принято объяснять не ложностью избранных целей, а недостаточной жёсткостью проводимых мероприятий по конфронтации с Москвой и выполнению западных «рекомендаций»-указаний. Отсутствие полноценной национальной идеи на Украине, её теперешнее духовное бесплодие выступает прямым следствием «национального предательства», отказа от заповедей предков, от подлинных истоков народной нравственности, русско-православной этнокультурной идентичности, последовательного создания искажённых образов исторической и геополитической реальности.
Права старая мудрость: из семян лжи не вырастет древо истины, взойдут только цветы зла. Как известно, отказ человека от своего имени и роду-племени, переход на сторону врага непременно ведёт к нравственному перерождению и нескончаемой цепи лжи и преступлений. То же самое касается и целого народа (примеры: боснийские мусульмане — исламизированные сербы или албанцы, также бывшие до XV в. православными). Неофитская ненависть к своим бывшим товарищам и братьям чудовищна. И она всегда ищет оправданий, изобретает всё новую и новую ложь.
УКРАИНСКОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО
Всё многообразие конкретных проявлений украинского мифотворчества восходит к следующим ключевым мифам:
1. Древность, автохтонность и гомогенность украинского народа, сложившегося путём последовательного наложения друг на друга в течение нескольких тысячелетий великих культур, генетическая уникальность украинцев, а также полное различие с русскими по происхождению.
Сопоставление исторических знаний с данными традиционного расоведения (исследование по фенотипу) и расовой генетики (использование методов молекулярной биологии) даёт иную общую картину.
Сравнительный анализ аутосомных компонент русских и украинцев показывает значительное сходство, позволяющее говорить о едином кластере. У русских основные компоненты: 75% — восточно-европейская, 15% — атланто-средиземноморская, 2,5% — западно-азиатская. У украинцев около 70% — восточно-европейская, около 20% — атланто-средиземноморская, 6% — западно-азиатская [3].
Изучение митохондриальной ДНК также показывает близость: у обоих народов порядка 40-45% приходится на главную европейскую гаплогруппу Н; также распространенными оказываются гаплогруппы Т, U, J [22, р.658; 14, с.12-13]. Различия касаются значительно большей (около 20%) доли у украинцев «монголоидных» гаплогрупп (А, С, D, G, M, Z) [4, с.325] (у русских — не более 2%). Выявлена, к примеру, относительная незначительность (не более 0,05-0,06) митохондриальных («материнских») генетических расстояний населения правобережной Украины от центральнорусского населения, западной Украины — от населения Архангельской области.
В целом анализ аутосомной и митохондриальной ДНК представителей двух народов показывает, при общем сходстве, не резко выраженный «тренд» украинских генов в восточную и южную стороны, русских — в западную и северо-западную.
По Y-хромосоме усреднённые (по результатам нескольких исследований) данные %-го соотношения гаплогрупп двух народов представлены в таблице.
* — в связи с непрекращающимися спекуляциями по поводу «финско-татарского» происхождения русских следует пояснить, что выраженность «финского» гаплогена (включая и его «скандинавско-балтийские вариации» L-550 («гаплотип Рюриковичей») и L-1025) — до 30-35% — наличествует только у довольно малочисленного населения Русского Севера, в то время как в Центре и на Юге России, в Сибири и на Дальнем Востоке показатель не превышает 10%. При этом сравнительный анализ митохондиальной ДНК и аутосомных маркеров показывает выраженное отличие северорусского населения как от западных, так и от восточных финно-угорских народов, а также от татар при сходстве со Скандинавией, Польшей, Северной Германией, а также остальным восточнославянским населением [1, с.22,25-26].
Жившие в северном Причерноморье народы эпохи Железного века (киммерийцы, скифы, сарматы, готы, гунны и др.), а тем более неолитическое население Трипольской культуры имеют весьма незначительное и косвенное (через другие современные нации, которым они «передали» свои гены) отношение к этногенезу украинцев. Славянское население южнорусских княжеств (прямые потомки летописных полян, северян, древлян, уличей, тиверцев, бужан, волынян) после монгольского нашествия либо мигрировало на северо-восток, либо отступило к северным и западным границам теперешней Украины. Далее, с одной стороны, на протяжении нескольких столетий происходили его регулярные этнические контакты с кочевыми тюркоязычными народами: сначала — остатками разбитых русскими князьями или монголами торков-гузов, половцев, черных клобуков, затем — с ногайцами, крымскими татарами. Примерно треть этих тюрок также имела ген R1a1а, доставшийся их предкам от ариев, мигрировавших в Центральную Азию во II тыс. до н.э., и ираноязычных кочевников конца эпохи Древнего мира. Принято также говорить о существенной роли в формировании запорожского казачества адыгов-черкес (что косвенно подтверждается распространенностью гаплогена G2а именно на востоке Украины). С другой стороны, на территорию Украины в XV–XVIII вв. происходит довольно интенсивная миграция не только поляков и белорусов (последние перебирались на юг из-за произвола шляхты и безземелья), но и дунайско-балканского населения: славян по языку, но не «по крови» (сербов, болгар) и неславян (венгров, валахов, молдаван). Это были как бежавшие от турок-османов мирные крестьяне, переезжавшие с семьями, так и воины, нанимавшиеся на службу Речи Посполитой. И балканский, и западно-тюркский фенотипы широко представлены в среде украинцев.
После Переяславской Рады, ликвидации Крымского ханства и вплоть до сталинской индустриализации русские и белорусы, сохранившие изначальный восточнославянский облик, осваивают территорию Новороссии совместно с малороссами, усиливая «славянскость» последних. С другой стороны, выходцы из Малороссии мигрируют в Центрально-Черноземную зону, интенсивно участвуют в освоении Кубани и Ставрополья, позднее — Сибири и Дальнего Востока, передавая русским «балканские» гены.
В XX в. антропологи фиксировали на Украине от 4 до 8 антропологических типов: дунайский, полесский, верхнеднепровский, динарский, степной и др. По результатам обширных исследований 1956–1963 гг., организованных АН УССР, на территории республики было выделено пять ярко выраженных антропологических областей: Центрально-Украинская, Валдайская, Ильменско-Днепровская, Нижнеднепровско-Прутская, Карпатская, из которых первые четыре охватывали многие регионы России и Белоруссии, а последняя — различные группы словаков, венгров и балканских народов. Так, «коэффициент идентичности» между антропологическим типом украинца центральной Украины и русского из Курской и Тамбовской области был несколько выше, чем при сравнении с антропологическим типом волынянина; костромич оказался антропологически ближе центральному украинцу, чем черниговец; почти одинаковы оказались показатели его антропологической близости к галичанину и русскому из Архангельской области. Общий вывод, сделанный В.Д.Дяченко, гласил: «Данные антропологии решительно опровергают заявления про особый «украинский» антропологический тип. Отдельные группы украинского народа более подобны и более породнены с отдельными группами соседних народов [чем между собой][*][6, с.125].
- [*] Сегодняшние мифоантропологи, выводящие происхождение «древних украинцев» от первых кроманьонцев, нередко утверждают, что В.Д.Дяченко вынужден был сделать такие выводы под давлением коммунистической власти и «при первой возможности» извинился за них (имеется в виду его популярная статья «Не тільки карії очі, чорнії брови. Антропологічні типи та етнічній території українського народу», опубликованная в № 4 за 1992 г. журнала Верховної Рады Украины «Віче»); при этом говорится, что они были целиком опровергнуты российским академиком Т.И.Алексеевой. На самом деле почти 70-летний больной старик, оказавшийся в конце жизни в условиях начавшейся «охоты на ведьм» и кампании по возвеличиванию «национальных гениев», коротко извинился, скорее всего вынужденно, лишь за те страницы своей монографии, которые касались «критики расистських концепцій українського буржуазного націоналізму», например, взглядов Ф.К.Волкова (Вовка). Своих прежних расчётов и выводов Дяченко не отрицал. Замечания же Т.И.Алексеевой по его монографии касаются лишь частностей.
Выходит, что население Украины является автохтонным лишь в незначительной степени, не очень гомогенным, а формирование «украинской нации» — явление отнюдь не далекого прошлого. Сохранением заметной славянской составляющей украинцы обязаны миграциям белорусского, польского и, особенно, великорусского населения. Проанализировавший данные статистики А.И.Железный отмечает: «на 1.01.1991 г. на территории Украины проживали: украинцев — 19 млн. человек, русских — 14 млн., русско-украинцев (от смешанных браков) — 20 млн., прочих национальностей — около 3 млн.» [9, с.78]. Если же сравнивать восточных украинцев с русскими центральных и южных районов, — это полнородное родство.
2. Тысячелетнее существование чётко идентифицирующей себя украинской нации, сохраняющей языковую и культурную преемственность от Киевской Руси.
Русский литературный и разговорный язык по своему лексикону и грамматическому строю гораздо ближе к древнерусскому, нежели сначала стихийно тюркизированная, а затем целенаправленно полонизированная (более 2-х тыс. заимствований, половина из которых — в разговорной речи [9, с.65-67]) современная «украиньска мова», в чём нетрудно убедиться, почитав в оригинале «Повесть временных лет» или «Слово о полку Игореве». Никакого «древнеукраинского языка» не существовало. Ещё решения Переяславской Рады и «конституция» Ф.Орлика писаны на русском языке, с редким вкраплением польских слов.
Именно в России в аутентичном виде сохранился древнерусский богатырский эпос, памятники литературы Древней Руси, образ жизни и быта, тип цивилизации, хозяйствования, даже жилища и костюма. На территории же Малороссии культура и быт примитивизировались, приобрели «туранские» черты. Примечательно, что самих слов «Русь», «русский», «Русская земля» воинствующие сторонники украинского первенства тщательно избегают употреблять. Единый украинский народ во времена Б.Хмельницкого и Мазепы — чистый фантом, порожденный историческими мистификаторами. Первыми украинцами, которые сами себя так называли, были 12 членов Кирилло-Мефодиевского братства. Ещё в начале ХХ в. «украинцы» — это лишь члены антироссийских литературных и политических кружков. Никакого украинского национально-культурного сообщества, никакой «української бездержавної нації» (о реальности которой голословно утверждается во множестве «самостийных» интеллектуальных продуктов) накануне 1-й Мировой войны не было, а само слово «украинец» воспринималось в ту пору в Малороссии как диковинное.
Культурной и ментальной общности, ощущения взаимной симпатии между «западэнцами» и жителями Левобережья нет даже сейчас.
3. Обладание Украиной уникальным опытом особой государственности, прочными демократическими традициями.
Государственная жизнь в южной Руси совсем угасла во второй половине XIV в. Запорожская Сечь, появившаяся спустя два с половиной столетия, — это, прежде всего, военная, паразитарно-хищническая организация, контролировавшая сравнительно небольшую территорию, лишь с некоторыми атрибутами государственности уже в поздний период, после перехода под власть русского царя. «Демократия Запорожской Сечи» — это демократия разбойничьей шайки. «Чёрные рады» размахивающих пиками и саблями пьяных казаков, криком выбирающих предводителей, — это не признак высокоразвитой демократии, а типичное во всемирной истории явление военного вождизма на стадии кризиса первобытности. Составленные белорусским поляком-шляхтичем Ф.Орликом «Договоры и постановления с войском запорожским» (точнее с немногими верными ему старшинами), спекулятивно именуемые первой в мире конституцией — не «плод развития государственной мысли украинского народа», а слегка переделанная копия с избирательной капитуляции выбираемого сеймом польского короля. Главный «бренд» украинства — «желто-блакитный» флаг — это знамя Швеции (Мазепа вымолил у Карла XII разрешение для своих немногочисленных казачьих отрядов пользоваться шведскими цветами), символ предательства, а не государственного возрождения. УНР и её правительства держались исключительно на иностранных штыках, реально контролируя меньшую часть Украины (на остальной действовали батьки-атаманы); местное население почти сплошь было равнодушно к «украинскому государственному возрождению».
Даже сейчас, после длительного советского опыта автономии (включая и представительство в ООН), а затем и полной независимости от Москвы, Украину лишь с большой натяжкой можно назвать полноценным государством. Её режим при любом президенте — это не демократия, а смесь олигархии с охлократией. То, как легко беснующаяся толпа, открыто руководимая западными эмиссарами, рушила всю систему власти в 2004 и 2014 гг., то, что в XXI в. главными политическими игроками выступают «сотники» и «комбаты» с автоматами, демонстративно игнорирующие правительство и парламент, да и само страстное стремление принять внешнее управление из ЕС и Вашингтона, не взирая ни на какие издержки и потери, — вот лучшие свидетельства полнейшей государственной инфантильности украинцев.
4. Героическая борьба украинского народа за национальную независимость.
Русское население Речи Посполитой действительно веками страдало от угнетателей, стремясь не к государственной независимости (ибо национально-государственного мировоззрения оно не имело), а к избавлению от татарских набегов, ясыря, унии с католичеством. Роль в этом избавлении России, с одной стороны, и тех, кто ей противоборствовал, с другой, – искажена до полной противоположности. Здесь мы сталкиваемся с проблемой трактовки властолюбия, личных амбиций, ведущих к национальному предательству, как стремления к свободе и заботы о благе народа. Мятежные гетманы и прочие «вожди» (от Выговского до Порошенко), приводящие на украинскую землю турок, татар, поляков, шведов, немцев, американцев, взамен легко давали согласие отдать территорию, население, ресурсы, перейти под иностранный протекторат в обмен на статус «хозяйских управляющих» с правом на воровство и произвол. Большинство тех, кто ныне назначен в украинские национальные герои — это либо хитрые и беспринципные авантюристы и лжецы (И.Выговской, И.Мазепа, Ф.Орлик, С.Петлюра, М.Грушевский, С.Рудницкий), либо откровенные — моральные и физические — садисты и палачи (Д.Донцов, С.Бандера, Р.Шухевич), нередко не совсем «украинского» происхождения. Объективные результаты их «борьбы» — кровь и разорение народа, его духовное одурманивание. Все успехи Украины в далеком и недавнем прошлом напрямую связаны с Россией. Россия (в виде царства, империи, Советского Союза) разбила подлинных угнетателей южнорусского народа: Османскую империю, Крымское ханство, Польшу, нацистскую Германию. Цари и советские правители объединяли и расширяли украинские земли, строили города, организовывали образование, науку, промышленность, пестовали национальные кадры.
5. Отсутствие в украинском национализме захватнически-экспансионистских идей и планов.
Здесь стоит ещё раз указать, что старые политические и поэтические опусы михновских, бабиев и лэпких, программные документы Директории и ОУН содержат в качестве первейшего лозунга «Украину — от Карпат до Кавказа, от Сана до Кубани», присоединение к ней восточной Польши, белгородских и воронежских земель, Дона и Кубани. Именно так трактовалось понятие «Соборная Украина». Приверженцы «украинского интегрального национализма», руководствуясь «правом» вида в природе (species), преследовали цель: установление «Украинской самостийной соборной Державы» на всей украинской этнической территории, которую они определяли достаточно произвольно. С.Л.Рудницкий утверждал, что Украина граничит с Каспием. А деятели ОУН в начале Великой Отечественной войны умоляли своих немецких хозяев активно переселять украинцев в нижнее Поволжье, чтобы и его присоединить к «Державе». П.Коваль в 1942 г. в Киеве опубликовал статью «Украина — какой она была, какая есть и какая будет», где указал: «Охватит она земли от Волги до Карпат, от гор Кавказа и Черного моря до истоков Днепра, занимая пространство 1.000.000 km². Будет она решающим фактором в восточных проблемах, которые будут касаться России, прибалтийских стран, Польши, Кавказа, черноморских государств, а также путей в Африку и Индию через Босфор и Дарданеллы» [13]. И сегодня такие «украинские патриоты», как «современный Духинский» В.Бебик, Ю.Шухевич, Д.Ярош видят восточные границы Украины как минимум в окрестностях Сочи.
***
Таким образом, сущностью «проекта Украина» как квазинациональной идеи выступает антисистемность. Основанный на противопоставлении различных частей Русской суперсистемы и культивировании конфликта между ними, этот проект выступал и продолжает выступать средством искажения языкового и национального сознания населения России и Украины, а в глобальном масштабе — утверждения гегемонии Зла.
Сущностными, неотъемлемыми чертами украинской идеи выступают:
- законченная мифологичность, сознательное игнорирование исторической правды;
- утопизм и неадекватность восприятия действительности;
- значительное превалирование внешней субъектности над внутренней;
- подражательный, нетворческий характер;
- непреодолимая противоречивость отдельных постулатов и установок (прежде всего, культ самостоятельности — и постоянный поиск сюзерена) при отсутствии их развёрнутой формулировки и объективного обоснования;
- явный и полный разрыв с нормами народной нравственности;
- иррациональность (подчинение всех народных сил без каких-либо гарантий лучших социальных условий);
- невыраженность созидательных мотивов;
- отсутствие связи с истинными народными интересами, перешедшее в ХХ в. в откровенное презрение к народным массам;
- крайняя агрессивность и воинственность.
Заложенная в основу государственности, тоталитарная идеология украинства не предполагает поиска компромиссов и уважения к согражданам, придерживающихся иного мировоззрения и национальных идентичностей; она не столько объединяет, сколько раскалывает общество, породив феномен «двух Украин». Развертывание этой идеологии на практике показало её несовместимость ни с приземленными задачами (модернизация экономики), ни с высшими ценностями и образцами культуры.
Переход координирования украинского проекта от относительно слабых к более сильным и последовательным геополитическим субъектам мирового зла привел к тому, что «украинская идея», изначально выступавшая как абсолютная ложь, неуклонно скатывается к абсолютному злу.
Как отмечает А.Р.Никифоров, «архаичный, образца XIX — начала XX в., базирующийся на этнонационалистических принципах и устаревших мифах, украинский проект, чтобы выйти из тупика на новый простор, должен переформатироваться на основах всеславянского и евразийского единства... В ином случае даже незначительное давление извне или серьёзный внутриполитический вызов могут запустить процесс региональной фрагментации украинской национальной территории, а её границы — по всему периметру» [12, с.322].
Позитивные перспективы украинского государства возможны только при маловероятном радикальном разрыве с тоталитарным концептуальным наследием, с традицией раскольнического мифотворчества, соединения антироссийской истерии с «низкопоклонством» перед мировым Злом. Замена человеконенавистнических доктрин обращением к проблематике Русской идеи даёт Украине шанс поучаствовать в качестве равноправного партнёра в реализации на постсоветском пространстве модели Нравственного государства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Балановский О.П. Изменчивость генофонда в пространстве и времени: синтез данных о геногеографии митохондриальной ДНК и Y-хромосомы: автореф. дис. соиск. уч. степ. д-ра биол. наук. 03.02.07 — генетика; 03.01.03 — молекулярная биология. — М., 2012. — 45 с.
2. Бандера С. Украинская национальная революция, а не только сопротивление режиму // http://constitutions.ru/?p=9893 (дата обращения — 16.07.2015 г.).
3. Генетика русских и татар, украинцев, белорусов, славян, кавказцев, евреев, финнов и т.д. // http:// one_vision.jofo.ru/249014.html (дата обращения — 19.07.2015 г.).
4. Гусар В.А., Гречанина Ю.Б., Гречанина Е.Я. Характеристика гаплотипов мтДНК украинской популяции // Биология — наука 21 века: Тезисы 7 Пущинской школы-конференции молодых ученых. — Пущино. — 2003. — С. 324-325.
5. Донцов Д.И. Націоналізм — Лондон-Торонто: Українська видавнича спілка, 1966. — 363 с.
6. Дяченко В.Д. Антропологичний склад українського народу: порівняльне дослідження народів УРСР і суміжних територій. — Київ: Наукова думка, 1965. — 132 с.
7. Евзеров Р.Я. Украинская национальная идея // Национальные идеи: страны, народы, социумы. — М., 2007. — С. 309-332.
8. Железный А.И. Происхождение русско-украинского двуязычия на Украине. Киев: Б.и., 1998. — 105 с.
9. Костомаров Н.И. Две русские народности (Письмо редактору) // Основа. — 1861. — № 3. — С. 33-80.
10. Кукушкина И.А. Украинская национальная идея в годы Первой мировой войны (на примере украинской художественной литературы) // Первая мировая война, Версальская система и современность. — СПб., 2014. — С. 155-162.
11. Лидовский П.С. «Украинцы... могут сделаться честными австрийцами». Кто учинил погром русинов в Галиции // Военно-исторический журнал. — 1997. — № 3. — С. 58-61.
12. Никифоров А.Р. Проблема определения национальной территории Украины: геополитический подход // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И.Вернадского. Серия «Философия. Культурология. Политология. Социология». — Том 26 (65). — 2013. — № 4. — С. 316–322.
13. ОУН и УПА: легенда «спротыву». Понятие интегрального украинского национализма // http://szturman.livejournal.com/15721.html (дата обращения — 15.07.2015 г.).
14. Пшеничнов А.С. Структура генофонда украинцев по данным о полиморфизме митохондриальной ДНК и Y хромосомы: автореф. дис. соиск. уч. степ. канд. биол. наук: 03.00.15 — генетика. — М., 2007. — 29 с.
15. Родин С.С. «Украинцы». Антирусское движение сепаратистов в Малороссии, 1847–2009. — CПб.: Издательство Русского Имперского Движения, 2010. — 448 с.
16. Ротовский А., Штепа Ю. Украинская национальная идея: от плача к конструктивному диалогу // http: dialogs.org.ua/Sun/issue_full.php?m_id=7855 (дата обращения — 17.06.2015 г.).
17. Рудницький С.Л. Чому ми хочемо самостійної України? — Львів: Світ, 1994. — 416 с.
18. Соколов Л. Стремились ли украинцы к самостийности в 1917 году? // Имперское возрождение. — 2007. — №3 (11). — С.82-108.
19. Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. — М.: Индрик, 1996. — 288 с.
20. Царинный А. Украинское движение // Украинский сепаратизм в России. — М., 1998. — С. 133-252.
21. Щеголев С.Н. История «украинского» сепаратизма. — М.: Имперская традиция. — 2004. — 472 с.
22. Belyaeva O., and others. Mitochondrial DNA Variations in Russian and Belorussian Populations // Human Biology. — October 2003. — Vol. 75. — № 5. — Р. 647–660.
|