Анатолий Мучник на vybor.ua
Естественно, для национальной литературы язык играет необычайно важную роль, он всегда несет в себе определенную коннотацию, но прежде всего для нас важно, осознает ли себя еврейский писатель, пишущий на русском языке, именно еврейским писателем, а также его «взгляд изнутри».
Еврейский язык порой бывал атрибутом, но никогда не был синонимом еврейской национальной принадлежности, так же как усвоение местного языка могло замедлить, но не определить ход развития еврейской жизни и культуры.
В силу политической аномалии своего бытия евреи создали многоязычную словесность, аналога которой нет ни у одного другого современного народа. Для того чтобы охватить ее во всей полноте, необходимо учесть все языки, какими владели евреи, — в первую очередь идиш и иврит, но также немецкий Франца Кафки и Йозефа Рота, русский Исаака Бабеля и Василия Гроссмана, французский Альбера Мемми и Эли Визеля, английский Сола Беллоу и Синтии Озик и так далее.
Мы не раз задумаемся над тем, является ли отказ евреев определять свою национальную принадлежность по языку и связанная с этим жажда овладеть культурой стран своего проживания положительным или отрицательным фактором их существования. Относя этот феномен к достоинствам, в отказе определять себя по языку можно усмотреть своего рода следование заповеди «не сотвори себе кумира», ведь в подавляющем большинстве случаев евреи не заменяли пошатнувшееся религиозное единение верностью языку, как, например, попытались сделать французские канадцы в некогда католической по преимуществу провинции Квебек.
Поскольку господствовало мнение, что ни один отдельно взятый язык не в состоянии удовлетворить все духовные и интеллектуальные потребности человека, оформилась связная полисистема, в которой было предусмотрено параллельное и взаимодополняющее развитие центра и периферии еврейской культуры.
В период до 1914 г. «еврейский писатель, творивший на одном языке, был скорее исключением, нежели правилом».
Как показало наше исследование, русско-еврейская литература рассматриваемого периода — это именно еврейская литература. Ее создавали писатели, осознавшие себя евреями, чувствовавшие свою органическую связь с еврейской культурой, для них русский язык был инструментом творчества.
Осмысливая процессы, происходившие в русско-еврейской литературе в XIX — начале XX вв., С. Дубнов отмечал ее большое национальное значение, поскольку она приобщила к еврейской культуре тех, кто уже не говорил на идише и не читал на иврите.
Доктор филологических наук, лингвист-этимолог А.Ю. Милитарёв пишет: «Когда выше обсуждался вопрос о том, чем же в России евреи отличаются от русских, не обладая никакими общепризнанными характеристиками нации – ни своим языком, ни отдельной территорией, ни особой культурой, я придержал одну существенную оговорку… Так что в выборе друзей и собеседников, в повседневной жизни, в реальном времени языковая и социально-культурная принадлежность для меня важнее этнической».
Какие можно сделать из вышесказанного выводы. Русско-еврейская – это литература, художественное и публицистическое творчество на русском языке писателей-евреев, отражавших еврейскую жизнь с позиции самоидентификации со своим народом. Русско-еврейская литература – одна из составных частей еврейской словесности нового времени (начиная с эпохи Хаскалы) как на собственно еврейских языках и диалектах, так и на языках окружающего большинства.
Принадлежность литератора к русско-еврейской литературе (как и к другим подобным литературам – немецко-еврейской, американо-еврейской и т.д.) определяется следующими признаками: 1. Свободный выбор своей национально-культурной принадлежности, ведущий к национальному самосознанию. 2.Укорененность в еврейской цивилизации, органическая связь с ней и как следствие - естественное обращение к еврейской тематике. При этом, каким бы ни было отношение писателя к материалу, его взгляд - это всегда взгляд изнутри, что и составляет основное отличие еврейского писателя от нееврейского (вне зависимости от его этнического происхождения), обращающегося к еврейскому сюжету. 3.Социальная репрезентативность, т.е. способность писателя быть голосом общины в целом или существенной ее части. Писатели и публицисты, порвавшие с национальною общностью (будь то в религиозно-обрядном или национально-культурном отношении) и не выражавшие солидарности с нею, не принадлежат к русско-еврейской литературе, даже если их творчество было посвящено еврейской тематике. 4. Двойная принадлежность к русской и еврейской цивилизациям (этот признак характерен для 20 в.), означающая, среди прочего, что творчество писателя в равной степени принадлежит двум народам.
Можно утверждать, что действительно родным русский язык стал лишь для немногочисленной русско-еврейской интеллигенции, людей с высшим образованием – журналистов, литераторов, юристов, врачей, инженеров, – он был языком созданного ими особого мира русско-еврейской культуры и русско-еврейской литературы (официозной, художественной, публицистической и научной) как единственной формы бытия этого мира, а также русско-еврейской периодической печати и книжного дела, являвшихся способом ее материализации. И несмотря на то, что по сравнению со всем еврейским населением мир русско-еврейской интеллигенции был очень невелик, он оставил после себя огромное печатное наследие, представленное сотнями книг и периодических изданий. Наследие это является важной и неотъемлемой частью как еврейской культуры, так и культуры русской и заслуживает самого пристального изучения.
РАБИНОВИЧ О. А. (Иосеф; 1817. г. Кобеляки Полтав. губ.. — 1869. Мерано, Австро-Венгрия, ныне Италия), русско-еврейский прозаик и публицист, основоположник русско-еврейской литературы.Д-р Велвла в своей книге «Тринадцать фрагментов из истории еврейской литературы» подчёркивает,что исключительно на образованную, причем образованную на европейский манер, еврейскую элиту было ориентировано творчество третьего «предтечи» классической еврейской прозы – Осипа Рабиновича. Он стал основоположником русско-еврейской литературы, выпавшей из еврейских историко-литературных нарративов ХХ века. В нынешних условиях, когда русский язык является основным, а часто и единственным языком миллионов евреев, не может не обращать на себя внимания тот факт, что до сих пор не написана история этой ветви нашей национальной литературы. Единственными серьезными обзорными работами до сих пор остаются две энциклопедические статьи, написанные классиком современной поэзии на иврите Шаулом Черниховским (1875–1943) для старой «Еврейской энциклопедии» и литературоведом Шимоном Маркишем (1931–2003) для новой «Краткой еврейской энциклопедии». Маркиш также является составителем уникальной на сегодняшний день антологии старой русско-еврейской литературы.
Избрав в качестве языка своей художественной прозы русский, Рабинович избежал некоторых проблем, с которыми столкнулись двое других «предтеч» классической еврейской прозы. В отличие от писавшего на иврите Авраама Мапу перед ним не стояла проблема создания реалистических произведений на не приспособленном к повседневной жизни, лишенном разговорной формы, сугубо книжном в то время языке. С другой – в отличие от писавшего на идише Айзика-Меера Дика, он не должен был в профессиональном литературном творчестве пользоваться языком, в котором фактически отсутствовала литературная норма. Проблемы языкового строительства, которые в следующем поколении успешно разрешил Менделе Мойхер-Сфорим, казалось бы не касались Осипа Рабиновича как писателя. В его распоряжении был опирающийся на мощную литературную традицию и в то же время живой язык – русский.
Однако избежав одних проблем, Рабинович столкнулся с другими. Русский язык в его время был доступен лишь узкому слою новой еврейской интеллектуальной элиты.
Тем не менее Осип Рабинович был именно еврейским, а не русским писателем. В таком качестве он воспринимался и современниками, и преемниками. Владимир (Зеев) Жаботинский проводил четкую границу между собственно русской и русско-еврейской литературами, называя Осипа Рабиновича, наряду с писавшими и по-русски, и на идише сионистски ориентированными авторами Мордехаем Бен-Ами и Шимоном-Шмуэлом (Семеном) Фругом, еврейским писателем: «…писать по-русски еще само по себе не означает уйти из еврейской литературы. В наше сложное время национальность литературного произведения далеко еще не определяется языком, на котором оно написано <…> к еврейской, а не к русской литературе относятся наши бытописатели О. Рабинович и Бен-Ами или поэт Фруг, хотя их произведения написаны по-русски».
И все же статистические материалы указывают на то, что существовали и другие тенденции. Даже при том, что большинство российских евреев не ассимилировалось и сохранило свою культурную обособленность, все более и более широкие слои еврейского населения были подвержены воздействию русского языка и русской культуры. Хотя лишь небольшая часть евреев России отметила в ходе переписи русский как свой родной язык, их абсолютное число (67 100 человек) никак нельзя назвать ничтожным: оно превышало численность еврейского населения нескольких европейских стран. Кроме того, цифры как таковые не могут ничего сказать о мере влияния небольшой группы евреев, говоривших по-русски. Те, кто входил в нее, выпускали на этом языке журналы, среди читателей которых были и евреи, не назвавшие его своим родным языком. Там, где имелось больше школ, - в городах с высокой концентрацией евреев, - многие из них умели читать по-русски: среди еврейского населения губерний черты оседлости о таком умении заявил почти каждый третий мужчина. Данный результат переписи относится к тем, кому был знаком русский алфавит, и не обязательно отражает знание чтения и письма в совершенстве. Но даже такие приблизительные сведения свидетельствуют о том, что по сравнению с предшествующей эпохой произошли существенные изменения. Школы, где преподавание велось на русском языке, пусть и охватывавшие лишь меньшинство еврейских детей, начали оказывать свое влияние. Идиш оставался разговорным языком для подавляющего большинства российских евреев, однако русский уже уверенно прокладывал себе дорогу в еврейскую общину.
И все же статистические материалы указывают на то, что существовали и другие тенденции. Даже при том, что большинство российских евреев не ассимилировалось и сохранило свою культурную обособленность, все более и более широкие слои еврейского населения были подвержены воздействию русского языка и русской культуры. Хотя лишь небольшая часть евреев России отметила в ходе переписи русский как свой родной язык, их абсолютное число (67 100 человек) никак нельзя назвать ничтожным: оно превышало численность еврейского населения нескольких европейских стран. Кроме того, цифры как таковые не могут ничего сказать о мере влияния небольшой группы евреев, говоривших по-русски. Те, кто входил в нее, выпускали на этом языке журналы, среди читателей которых были и евреи, не назвавшие его своим родным языком. Там, где имелось больше школ, - в городах с высокой концентрацией евреев, - многие из них умели читать по-русски: среди еврейского населения губерний черты оседлости о таком умении заявил почти каждый третий мужчина. Данный результат переписи относится к тем, кому был знаком русский алфавит, и не обязательно отражает знание чтения и письма в совершенстве. Но даже такие приблизительные сведения свидетельствуют о том, что по сравнению с предшествующей эпохой произошли существенные изменения. Школы, где преподавание велось на русском языке, пусть и охватывавшие лишь меньшинство еврейских детей, начали оказывать свое влияние. Идиш оставался разговорным языком для подавляющего большинства российских евреев, однако русский уже уверенно прокладывал себе дорогу в еврейскую общину.
Осип Рабинович
РУССКИЙ ДОЛЖЕН СТАТЬ НАШИМ РОДНЫМ ЯЗЫКОМ (1860)
Данный отрывок взят из первого русско-еврейского еженедельника «Рассвет», основанного в 1861 г. с целью «помочь нашему правительству в его упорных и искренних попытках улучшить положение нашего народа и поднять его моральный и культурный уровень». Для этого «Рассвет» публиковал в переводе правительственные указы, проповедовал патриотизм, истинное благочестие и нравственность и распространял «полезные» знания. В дискуссии о языке «Рассвет» выступал за выбор русского. Однако главной задачей этого издания была борьба за гражданские права для евреев, что и привело к конфликту с правительственным цензором, в результате которого «Рассвет» был вынужден закрыться через год после первого выпуска.
За нами остался в долгу еще один ответ на вопрос, почему предпочли мы русский язык для нашего издания.
Известно, что евреи в русской империи не имеют правильного разговорного языка: они употребляют вынесенный ими в Польшу из Германии немецкий язык, который в течение нескольких веков устарел и исказился. Если бы в то время, когда евреи усвоили себе этот язык, они вместе с ним усвоили и письмена немецкие, то нет сомнения, что он и на чужой почве исподволь совершенствовался бы вместе со своим прототипом в самой Германии и немногим отличался бы от него. Но евреи письмен немецких не приняли, а употребляли и для своего нового языка еврейскую азбуку, которая, как известно, не имеет гласных букв. Пока евреи пребывали в Германии, это не могло служить большой помехой: постоянное обращение с господствующим народом поддерживало между ними правильность языка и научало, как читать его в еврейском шрифте. Но по переселении их в Польшу и по прошествии нескольких столетий можно себе представить, что сталось с этим немецким языком, который на чужбине не мог находить поддержки в живом разговоре. Письмо же более способствовало его искажению, потому что все написанное на европейском языке еврейскими буквами можно произносить различным образом, но всего менее так, как бы по духу и свойству этого языка следовало.
К этому-то немецкому диалекту, в который евреи еще в Германии внесли некоторые древнееврейские слова и который сильно изменился в произношении по вышеприведенным причинам, с течением времени примешалось еще множество польских и русских слов и оборотов, и в настоящее время он до того искажен, что всякую претензию его на немецкое происхождение можно с первого раза принять за дерзость. В каждой провинции, в каждой губернии у евреев и произношение и строй речи представляют свои особенности. Сверх этого они в Белоруссии примешали к нему множество литовских слов, в Польше польских, в Малороссии и близлежащих губерниях русских, в Бессарабии молдавских. Смело можем мы сказать, что число образованных евреев в России довольно значительно; но по случаю отсутствия одного общего правильного языка это их образование оказывается разрозненным, разнохарактерным, потому что оно черпалось и теперь еще черпается из различных источников. В Польше и Белоруссии, где преобладают еще старинные начала, многие из евреев изучают науки и словесность из старых и новых сочинений, писанных на древнееврейском языке. В местах, более близких к границам, любители просвещения из евреев взросли, так сказать, на сочинениях немецких или французских. В местах, смежных с внутренними губерниями, уже более преобладает русский элемент по причине большого числа молодежи, посещающей учебные заведения. Спора нет, что все эти пути ведут к одной цели к просвещению; но мы знаем из опыта, что три таких еврея, воспитанные каждый одним из выше исчисленных родов, сошедшись вместе, не в состоянии вполне передать свои мысли и впечатления за неимением одного общего языка, который служил бы между ними посредником.
Мы надеемся со временем доказать историческими данными, что евреи в Польше, в эпоху Казимира Великого и некоторое еще время после его кончины старались усвоить себе польский язык, как усвоили они себе польский костюм. Множество семейств еврейских не употребляло между собой никакого другого языка, кроме польского. Причиной этому было то, что они тогда не подвергались никаким исключениям и преследованиям. Естественно, что евреи делали все, чтоб сблизиться с польским народом. Но когда Польша взялась за систему притеснения, она отшатнула от себя евреев, которые начали смотреть на нее как на врага, а не как на покровителя. Они возвратились к своему немецкому диалекту, потому что нельзя любить язык своих притеснителей и нельзя с ними быть откровенным: угнетение рождает скрытность в угнетаемом, который по возможности старается, чтобы и его язык и вся его жизнь составляли тайну для того, чья рука тяготеет над ним.
Но обстоятельства теперь не те. Нам вместе с народом русским открывается новая будущность. Потому мы полагаем, что теперь настало время, когда русский язык должен сделаться для русских евреев верным проводником на пути их к просвещению и к расширению их нравственной и физической деятельности. Он должен стать для них тем, чем стали языки французский, английский, итальянский, немецкий, голландский для евреев тех стран. Язык русский должен дать первый толчок всей массе нашего народа, потому что после Вечного Промысла язык есть первый двигатель человечества на земном шаре. Было время, когда и мы имели свой собственный язык, на котором нам дан был закон. На котором народные ораторы громили порок и злоупотребителей власти, а великие мудрецы писали и учили; но с утратой нашей политической самостоятельности должен был утратиться и язык наш. Он сохранился, однако ж, в наших книгах писанного и устного закона и в ежедневных молитвах. Евреи сберегли эту святыню древности, переносили ее с собой из изгнания в изгнание и ценою беспримерных в истории страданий отстояли этот памятник своей минувшей славы; но все же еврейский язык принадлежит теперь к числу мертвых, потому что мы на нем более не говорим. Как язык священный (лашон-гакодеш) он и сохранился для более священных целей, чем обыкновенная ежедневная жизнь с ее мимолетными потребностями. Евреи как будто единодушно согласились в том таинственном предназначении своего языка и на всем земном шаре усвоили себе языки тех народов, между которыми поселились.
Отчего же нашим евреям не променять свой жаргон на чистый русский язык, если уж назначено им говорить не своим собственным, а чужим языком? Между тем как в других странах Европы евреи употребляют правильный язык своих христианских собратьев и это не мешает им быть добрыми евреями, мы в России вместо усвоения себе прекрасного русского языка остаемся при нашем испорченном жаргоне, неблагозвучном, неправильном, бедном, неспособном выразить ни одной высокой мысли. Не лучше ли, если мы сбросим с себя эти лохмотья, завещанные нам блаженной памяти Средними веками? Как будто иудаизм заключается в этом странном наречии, занятом у десяти различных народов! Мы, которые во времена глубокой древности были уже народом просвещенным, которые во времена средневекового невежества, среди истязаний, имели своих великих писателей, философов, врачей, теологов, мы, которые по преимуществу составляем народ грамотный, теперь, в просвещенном XIX веке, не можем довольствоваться наречием, которое нам не сродни ни по крови, ни по отечеству. Наше отечество Россия; так же как ее воздух, и язык ее должен быть нашим.
Вследствие этих-то убеждений решились мы заговорить с нашими соплеменниками по-русски, в том предположении, что этот благородный, обработанный язык сделается для них общим и вытеснит собой тот хаотический диалект, который недостоин называться языком. Положим, это будет еще не так скоро; важные преобразования совершаются не мгновенно; но если здравый смысл нашего народа нас не обманывает, это непременно должно совершиться. Положив слабое начало такому обширному зданию, нам приятно мечтать о том времени, когда звучная русская речь польется по всем слоям наших единоверцев в России. Это время несется к нам навстречу. Уже очень многие из наших соплеменников убеждены, что русским языком, как и всяким другим, можно говорить об интересах иудаизма и разъяснять самые глубокие места Писания и Талмуда. Не мы одни, а тысячи наших единоверцев знают, что, любя Россию и говоря по-русски, можно оставаться верным Богу Иакова и быть истинным евреем, в том значении, как предписывает нам учение наше, а не в том, какое иные себе составили благодаря стечению несчастных обстоятельств.
Подождем...
|