Оригинал den-axa.livejournal.com 09.09.2013 17:55
|
«Сидя на поляне, мы обыкновенно говорим: «Смотрите, вон гнездо» и сразу же задумываемся, какая птица сплела его. Между тем нам никогда не придет в голову сказать на улице: «Смотрите, вон ограда», и задуматься, какой человек ее построил»
Гилберт Кийт Честертон
|
В доме моего детства забор был из посеревших от времени старых некрашеных досок, между которыми спокойно мог пролезть не только соседский кот, но и шестилетний ребенок, которым я тогда был. Я обожал этот забор. И не только потому, что через него можно было незаметно перелезть на тротуар, перебежать дорогу и оказаться в парке у реки. Забор отделял наш старый восьмиквартирный дом работников молокозавода и такой же старый запущенный сад от всего остального мира. Наша квартира была на первом этаже, и сад был такой же частью моей комнаты, как книжный шкаф и клетка с попугаем Иннокентием. Мы с другом Димкой могли часами лежать в траве под моими окнами и как космонавты на инопланетян наблюдать за жизнью По Ту Сторону. За забором была обычная серая от пыли улица, со спешащими куда-то пешеходами и машинами, а здесь был Таинственный остров, Робинзон Крузо и Том Сойер.
Забор соседки тети Лизы, одиноко жившей в своем доме на углу, был создан для того, чтобы его кто-то преодолевал. Поленницы, сараи и гаражи с нашей стороны нависали над этим забором как осадные башни над осажденной крепостью, и захватить его и все, что скрывалось за ним, было делом чести. Особенным шиком совершить набег было тогда, когда тетя Лиза была прямо здесь, в огороде. Нужно было дождаться, когда она отвернется, и, не мешкая ни секунды, с дальнего от нее угла быстро и бесшумно перемахнуть через доски и упасть за кусты смородины и заросли крапивы. Трудно передать, что ты чувствуешь, когда лежишь животом в крапиве и через копеечный просвет наблюдаешь, как тетя Лиза пропалывает траву в трех грядках от тебя. Это могут понять только настоящие разведчики или соратники Робина Гуда. Историю тех и других мы знали наизусть, и подвести их было делом немыслимым и невозможным.
А для чего, вообще существуют заборы, если не для того, чтобы их преодолевать? Об этом знали все пацаны в округе и умели быстро и бесстрашно проникать в чужие сады для разведки, грабежа и разбоя. Это только в дурацких книжкам про тимуровцев герои лазили, чтобы незаметно наколоть дров и прополоть грядки. Такие в жизни не встречались, а если и встречались, то сразу же получали тумаков. Сидели дома и носа на улицу не показывали.
Был у нас такой, Толик, который приезжал к бабушке на каникулы из Тюмени. Давайте, говорит, пойдем, и так попросим яблок. Мы просто немели от такой глупости. Это все равно, что отрыть ворота осажденной крепости и предложить врагам сыграть в салочки. Мерзость какая! Хотя Толик был довольно сильным, он занимался в спортивной школе гимнастики и мог больше всех подтянуться на турнике, после такого он сидел дома с бабушкой и старшей сестрой и смотрел телевизор. Его каникулы так бесславно бы и закончились, если бы его умная бабушка, заслуженный учитель с пятидесятилетним стажем, не почувствовала, что с внуком творится что-то неладное. Она нашла соседских ребятишек, то есть нас, поговорила, и вскоре Толика милостиво приняли обратно в отряд. Хотя, чего уж греха таить, ни разведчика, ни пирата из него так никогда бы не получилось. Но это и не каждому дано.
Другое дело, заборы в саду моей бабушки, в Грузии. Хотя это были никакие и не заборы, а просто живые изгороди из акации. Делаются они просто: в землю втыкают колышки чуть выше пояса, между ними высаживают саженцы акации. Через пару месяцев изгородь становится смертельной и непреодолимой преградой для любого Джеймса Бонда. Акация в жарком южном климате растет не по дням, а по часам, ее длинные извивающиеся ветки сплошь усыпаны дико цапучими и острыми как бритва 10-ти сантиметровыми колючками. Оказаться на них, я не пожелал бы и врагу – враги тоже люди. Конечно, я попробовал через эту изгородь перелезть. Кроме разорванной в клочья одежды и глубоких царапин, одна из колючек сломалась у меня в ноге, и я чуть не остался на всю жизнь хромым. Зато приобрел бесценный опыт, который, как известно, плод ошибок трудных.
Забор военной части города Камышлова, где мы школьниками проходили военные сборы состоял из дыр и сломанной ограды. Возможность беспрепятственно ходить в магазин, к друзьям или на городской пляж вносило в суровые военные будни нотку авантюры и романтизма. Помню, когда я, усталый от купания, нагруженный соком, газировкой и конфетами медленно пролазил через дыру напротив поля, заставленного танками, меня задержал один бравый капитан N. Как чертик из шкатулки, он выпрыгнул из-за кустов, рванул кобуру, вытащил оттуда зеленый огурец и, хохоча утробным пьяным смехом, дико закричал мне в ухо: «Ага, попался!» Затем выхватил у меня из рук бутылку с лимонадом и, покачиваясь на нетвердых ногах, скрылся в кустах так же неожиданно, как и появился.
Неудивительно, что из части пропали несколько танков и БТР-ов, десятка четыре «Калашниковых» и около сотни «Макоровых». Хотя вряд ли заборы имели к этому хоть какое-то отношение. Это было громкое дело, о котором писали все центральные газеты. Многих, в том числе и веселого пьяного капитана, потом посадили.
Когда мы учились в Тюменском Государственном Университете, через дыру в заборе центрального стадиона (справа от главной трибуны) возле волейбольных площадок, можно было попасть на даже футбольный матч высшего дивизиона. Например, мы с другом так прошли на матч футбольного клуба «Тюмень» и столичного «Спартака», где наши мужественно проиграли 2:1. Очередь к дыре в заборе была не меньше, чем к кассам. И там были не только веселые голодные студенты, вроде нас, но и почтенные болельщики и спортивные семьи. Дам галантно подсаживали, а детей передавали с рук на руки. Забор может многое рассказать о характере и мировоззрении своих хозяев. Веселый палисадник из скрещенных аккуратно обструганных белых дощечек, говорит, что, скорее всего, здесь не торгуясь, вам продадут по смешной цене ведро садовых яблок или смородины, и еще и помашут на прощание. Старый покосившийся забор расскажет об одинокой бабушке-ветеране или семье бывшего передовика, известного на весь район комбайнера, который после того как хозяйство разграбили, а его комбайн продали на металлолом, запил горькую. Высокий забор с видеокамерами по периметру и собаками за ним расскажет, что здесь живет тот, кто это некогда процветающее хозяйство грабил, но уехать так и не смог, хотя все дети при делах и бабках давно в большом городе, а у него там только бизнес. Железные забор из профиля любят ставить молодые, которые хотят, чтобы все было как у людей, и приезжие городские, им в голову не придет, возиться с досками. Да и практичнее, в конце концов. Хотя насчет красоты, не уверен.
У наших соседей забор не только высокий и глухой, но и обколочен сверху гвоздями для верности. Хотя они люди неплохие, если конечно не пытаться занимать у них денег до получки или еще чего. Чтобы не тратить время на пустые разговоры, они вообще убрали звонок. Зато честно.
А к нам люди попадают безо всяких звонков. И не только те, кого звали. Наша мама, тетенька старой советской закалки, знает, что человек человеку друг, и если в твою дверь постучали, открывает не задумываясь. Хотя такое отношение и чревато неожиданными последствиями. Однажды, когда мама открыла в двери оказалось нога судебного пристава, чтобы не закрыли и двое молодцев с автоматами, приехавших описывать наше имущество. Хорошо, я приехал на выходные. Оказывается, бравый пристав приехал от какого-то банка гдемы никогда в жизни никаких кредитов не брали. Хотя мы разобрались, все равно было неприятно. Особенно эта его ножка, засунутая за наш порог. Я потом его спросил, что бы он сделал, если бы наш обученный в милицейском питомнике пес, ее бы отгрыз? Пристав покраснел и ничего не сказал. Я его понимаю, работа такая – ножку совать во все двери.
Но чаще людям действительно больше некуда постучаться, как в наши двери, а это самое страшное, когда везде для тебя закрыто. Хотя отец и ругается, наша мама дает еду, одежду и небольшие деньги всем местным бедолагам и алкоголикам, не вписавшимся в рыночную экономику. Те отвечают ей взаимностью, и приносят из леса веники, грибы или просто цветы. Мама говорит, что они люди, и с ними надо по-человечески. Иногда я ей просто горжусь.
Да, и о нашем заборе. Он обычный, безо всяких излишеств, в рост человека, доставшийся нам вместе с домом и окрашенный веселой нежно-зеленой краской. А в саду забор совсем другой – сплошь из дырок, сетка рабица называется. Через него очень удобно общаться с соседями и вообще….
|