oper-1974.livejournal.com 28.12.2014 18:16
"В одном крупном населенном пункте, если мне память не изменяет, это был небольшой районный центр, нам преподнесли сюрприз. Местная полиция приняла нас за своих и торжественно вышла встречать. Они не могли предположить, что среди белого дня может свободно двигаться партизанское соединение. Очевидно, такого же мнения были и немецкие летчики, которые несколько раз пролетали над нашими головами, не сбросив ни единой бомбы. Нам это было на руку, и мы стали более смелее действовать.
И вот наши передовые подразделения поравнялись с полицаями и остановились в нерешительности, что предпринять. Решили остановиться и завязать беседу с полицаями – пока не подъедут главные силы бригады. Подтянулись остальные отряды бригады и окружили встречающих нас полицаев.
Только тогда эти отщепенцы поняли, что попали впросак, но уже было поздно. Они без боя сдались. Наши отряды за счет их пополнились конями с упряжью и дополнительным вооружением, хотя у нас его имелось в достатке. С этого населенного пункта у нас фактически пеших не было. Одни ехали по 3-4 человека на санях, другие – верхом.
Марш, конечно, был очень трудным. Мороз достигал 20 градусов и более ниже нуля, а личный состав партизан одет был не так тепло, чтобы спокойно его переносить. Дальнейший марш проходил без каких-либо казусов. Доехали до места сосредоточения благополучно, без потерь и обмороженных. В Хинельских лесах своими жилищами с нами поделились партизаны бригады Мельника и 2-й Курской партизанской бригады.
Бригада Мельника принадлежала к украинским партизанам. Она считалась "сумской партизанской бригадой". Расположились мы хуже, чем на своей базе, но вполне терпимо.
Местные жители образно называли Хвощевку второй Москвой. Деревня располагалась около леса и считалась центром партизанского движения, дислоцируемого в Хинельских лесах. Немцы и полицаи не появлялись в этой деревне с начала войны. Вокруг деревни, на случай ведения боевых действий с противником, были очень хорошо оборудованы и разумно расположены оборонительные сооружения.
В деревне постоянно располагались крупные партизанские отряды. Отсюда и штаб 2-й бригады располагался также в этой деревне. В расположении 2-й бригады был хорошо оборудован аэродром, и они при летной погоде регулярно принимали самолеты.
Приближение Красной армии почувствовали все отщепенцы, которые пошли на службу к фашистам. Ежедневно начали поступать доклады командиров отрядов о массовой сдаче в плен полицаев. Сдавались не одиночки, а целые подразделения. Командиры отрядов запрашивали, что делать с ними, как поступать.
Расстрелять – нельзя. Они начали сотнями приходить. Запросили Центральный штаб партизанского движения, как поступать с пленными полицаями.
Нам ответили: "Разоружать и держать их при отрядах до подхода Красной армии". И так, занимаясь повседневной работой, мы стали ожидать подхода Красной армии.
На встречу частей Красной армии мы выслали разведку на довольно большое удаление от базы. Наша разведка должна встретить передовые части регулярных войск и провести их кратчайшим путем. Перед нашей бригадой образовался вакуум. Немцев перед нами не оказалось. Отдельные немецкие части обходили наши районы и отступали в направлении городов.
Наши отряды свободно охотились за отходившими немецкими подразделениями и уничтожали их. Появились немецкие пленные у нас даже из летного состава.
При запросе штаба партизанского движения об отправке немцев на Большую землю нам отвечали, что они не представляют в настоящее время большой ценности.
Это были пленные из разбитых частей, которые в беспорядке отходили на Запад. Эти немецкие части штабам наступающих войск Красной армии, очевидно, были известны. Приходилось некоторых из них отправлять к прабабушкам в потусторонний мир.
В бригаде воевал вместе с нами незаурядной храбрости человек по имени Ян. Точно не могу теперь припомнить, кто он по национальности – чех или венгр. По-русски он сносно уже научился разговаривать. Был награжден орденом "Красного знамени" за проявленный героизм и мужество в боях. Неоценимую услугу он приносил бригаде.
Числа 25-26 февраля наша разведка в районе г. Фатежа встретила разведывательное подразделение наступающих войск и привела их в бригаду.
Штаб бригады подготовил все документы, касаюшиеся личного состава, и ожидал дальнейших распоряжений. Спустя 2-3 дня командование бригады получило распоряжение о расформировании бригады и передачи части личного состава наступающим частям.
Большинство личного состава Красной армии, принимавшее участие в борьбе с врагом в партизанской бригаде, были переданы на укомплектование наступающих частей 19 танкового корпуса и 132 СД.
Руководящие партийные и советские работники, которые сражались в партизанской бригаде, были направлены для организации и работы в партийных и советских органах в области и районы. Кадровые командиры Красной армии из расформированной бригады убыли в распоряжение штаба Брянского фронта.
В первых числах второй половины марта мы прибыли в штаб артиллерии фронта. Нужно сказать, что в отделе кадров штаба артиллерии фронта нас встретили не совсем ласково. Мы прибыли с автоматами и пистолетами, но обмундирование на нас было довольно разношерстное.
Одни были одеты полностью в немецкое, другие в полугражданской одежде и т.д. Возможно, наш неприглядный вид не понравился напыщенным кадровикам. А подполковник Брыков чуть ли нас не принял за изменников Родины и даже предложил нас разоружить и отправить под арест до выяснения, хотя мы имели оформленные документы и направления.
Естественно, по адресу Брыкова, несмотря на его напыщенность, мы отпустили нелестные словечки и предупредили: "Оружия никому не отдадим. Мы с этим оружием воевали в тылу врага и будем продолжать воевать на фронте".
Не знаю, чем бы закончилась наша перепалка с кадровиками, если бы не появился полковой комиссар – комиссар штаба артиллерии, который прекратил нашу перепалку и дал понять кадровикам, что эти люди в бою проверены.
В Щекино я неожиданно встретил своих сослуживцев по 17 горьковскому артиллерийскому полку. На улице лицом к лицу встретился с бывшим старшиной сверхсрочной службы Ивановым.
Иванов в артиллерийском полку был заведующим вещевым складом. Сейчас он был в звании капитана. Оба мы, конечно, обрадовались нашей встрече.
"А вы знаете, у кого я сейчас работаю?" – спросил он меня.
"Нет", – говорю, – "откуда мне знать. Я только прибыл из партизанской бригады и сейчас нахожусь в резервном полку".
"Я – начальник вещевого снабжения дивизии гвардейских минометов, а командир дивизии – генерал-майор артиллерии Соловьев".
Я спросил: "Не наш ли начальник штаба дивизиона, в котором я до финской войны командовал батареей?".
"Он самый", – ответил Иванов.
Я никак не думал, что он со старшего лейтенанта в 1939 году мог так быстро вырасти до генерала. По правде сказать, меня удивило и то, что он ни воинскими знаниями командира-артиллериста, ни организаторскими способностями не отличался. Был самым заурядным командиром.
Однако на войне все может случиться – одни быстро пробиваются по службе, а другие вообще застревают на месте. Мне захотелось повидать своего однополчанина. Иванов с удовольствием согласился отвести меня к нему.
Встреча наша превзошла всякие неожиданности. Во-первых, у входа в дом, где жил Соловьев, часовой нам преградил путь. Мы попросили доложить генералу, что хотим его повидать. Часовой вошел в дом и через несколько минут на пороге появился сам генерал. Сухо поздоровались, он даже не пригласил нас в свою резиденцию.
Перекинулись мы с ним несколькими словами о совместной службе, и на этом наш разговор стал затухать. Желание продолжать беседу у меня отпало после такой встречи, и я, мотивируя свою занятость "срочными делами", отправился восвояси. По дороге спросил Иванова: "Неужели он со всеми так сухо разговаривает и возомнил в себе великую персону?".
"Со всеми", – ответил Иванов. Не узнать нашего Соловьева.
Вскоре несколько командиров, в том числе и меня, вызвали в отдел кадров за получением назначения. Мне предложили должность заместителя начальника штаба артиллерии 20 танкового корпуса.
О танковых войсках я имел очень смутное представление. Тактику танковых войск не изучал. Знал только типы танков, которые находились на вооружении в Красной армии. Я выразил сомнение в целесообразности моего назначения в танковые войска.
Подполковник Брыков (тот самый что предлагал нас арестовать) выходил из себя и грозил всякими неприятностями. Я вежливо выслушал его истеричные высказывания, и когда он успокоился – предъявил ему предписание из штаба партизанского движения. Брыков обратно вспылил и пригрозил назначить меня командиром дивизиона в действующие части. Очевидно, он ожидал от меня огорчение или разочарование этим назначением.
Я сказал: "Выписывайте поскорее направление на должность командира дивизиона, пока я не раздумал и постараюсь больше с Вами не встречаться". На этом наша "милая" встреча и закончилась." – из воспоминаний помначштаба Первой Курской партизанской бригады капитана Е. А. Пискунова.
|