|
colonelcassad.livejournal.com 18.06.2015 14:37
Продолжаю периодически публиковать переводные статьи на тему рефлексии иностранцев относительно происходящего на Украине.
Особенно заинтересовала прослеживающаяся в западной прессе тенденция связанная с признанием того, что в текущем формате санкции против РФ не только неэффективны, но даже наоборот – в ряде моментов они скорее затруднили достижение США своих целей в войне на Украине.
Уроки от Дяди Сэма: к раздражению России США оттачивают боевые навыки украинцев
Одни украинские солдаты с автоматами, напряженно подобравшись, осторожно ползают вокруг макетов зданий, перед тем как ворваться туда и уничтожить бандитов, а другие практикуются в постановке засад или атаке в пешем строю, и всё это – под зорким американских военных инструкторов.
Разбросанные по обширному залесенному учебно-тренировочному полигону в Явориве, на западной Украине, солдаты американской 173-й воздушно-десантной бригады обучают бойцов украинской Национальной гвардии методам боя, разработанным, чтобы помочь им на, тлеющей в нескольких сотнях миль к востору, войне против пророссийских сепаратистов.
Хотя страны Запада воздерживаются от непосредственного военного участия в конфликте, небольшое подразделение американских инструкторов, направленное на Украину, наряду с подобными командами от Великобритании, Канады и Польши, посылает ясный сигнал России, что Запад поддерживает украинское правительство.
Представитель Кремля Дмитрий Песков заявил, что американская учебная миссия может дестабилизировать ситуацию в восточной Украине.
Это обвинение было отвергнуто командующим войсками США в Европе, генерал-лейтенантом Беном Ходжесом, который, вместе со вторым помощником министра обороны США Эвелином Фаркашем, посетил Яворив в понедельник чтобы посмотреть, как идет обучение.
"Я не знаю, как это можно рассматривать как дестабилизацию... Есть большая разница – мы здесь находимся по приглашению украинского правительства. Русские находятся на Украине без чьего бы то ни было приглашения" сказал он репортерам. Москва отвергает обвинения Украины и НАТО в том, что она посылает солдат и новейшее современное вооружение на помощь сепаратистам в конфликте, в котором, несмотря на перемирие, подписанное в феврале, почти ежедневно гибнут украинские солдаты. С апреля 2014 года было убито свыше 6 100 человек. Россия настаивает на своих утверждениях, несмотря на то что Киев заявил что захватил двух российских солдат.
В одной части учебного полигона, украинские солдаты, держащие в руках автоматы AK-74, отрабатывают атаку – продвигаются вперед, затем опускаются на одно колено и прицеливаются. В другой части - «боевики» в спортивных костюмах , изображая из себя сепаратистов, стреляют холостыми из деревянных макетов зданий, построеных для обучения боевым действиям в городских условиях. Один из американских инструкторов, второй лейтенант Тай Бойл из 173-й ВДБ, сказал, что украинским резервистам преподают всё - от медицинской помощи до обнаружения самодельных бомб, от осмотра зданий до ближнего боя.
Хотя многие украинские солдаты уже воевали на востоке, в том что Киев называет ATO (антитеррористическая операция, Бойл говорит, что они мотивированы на то чтобы учиться у американцев и заметно улучшили их навыки за четыре недели обучения.
"Я определенно чувствую, что мы готовим этих солдат... для успешных действий в ATO", сказал Бойл, 27-летний военнослужащий из Миннесоты, репортерам.
Украинский командир роты Вадим Перепичка, 26 лет, который провел почти год, воюя в восточной Украине, похвалил обучение и сказал, что это была бы "прекрасная идея", если бы программа могла бы быть расширена.
"Мы изучили много интересных вещей, но в особенности нам понравился класс маскировки. Мы научились маскироваться так, что можно пройти в пяти метрах от человека и не заметить его" сказал он через переводчика армии США.
Американская программа обучения, называющаяся "Бесстрашный защитник", продлится, как намечают, шесть месяцев; три группы, по, приблизительно, 300 украинских солдат каждая, пройдут восьминедельный курс обучения. Курс сформирован с упором на оборонительные, а не наступательные действия.
Соединенные Штаты, опасаясь быть вовлеченными в украинский конфликт, отклонили просьбы президента Петра Порошенко о предоставлении летальной помощи, хотя и поставляют различное оборудование, такое как транспортные средства, радио, патрульные суда и противоминометные РЛС.
Украинские национальные гвардейцы, во время обучения обмундированные в различные комплекты, будут выпущены американцами в униформе, со шлемами, бронежилетами, приборами ночного видения и средствами радиосвязи.
Адриан Крофт (Adrian Croft)
news.yahoo.com – "Learning from Uncle Sam: to Russia's annoyance, U.S. hones Ukrainian fighting skills - Yahoo News" [1]
Выжидание не поможет Западу одолеть Путина на Украине
Кто сказал, что Запад после холодной войны утратил свои экспертные знания о России?
Королевский институт международных отношений Великобритании Chatham House обнародовал 58-страничный доклад «Российский вызов», в котором есть множество блестящих и исключительно правильных оценок идеологических первопричин, методов работы и экономических особенностей режима российского президента Владимира Путина. Я не нашел никаких изъянов в тех фактах и анализе, которые представили опытные авторы доклада, в том числе, два бывших британских посла в Москве.
И все-таки скудость конструктивных предложений в докладе показывает, что Путин вполне успешно вовлек Россию и Запад в непродуктивное перетягивание каната, которое не решит никаких проблем.
Положения доклада о том, как стороны дошли до такой точки, в высшей степени реалистичны. В первые три года своего правления Путин выступал за более тесную интеграцию с Европой и Западом в целом, но потом он поменял направление, отдав предпочтение укреплению государства, побуждаемый к этому улучшением экономического положения своей страны. В результате его ценности и цели вошли в противоречие с европейскими.
Последовали стычки из-за расширения Евросоюза и НАТО, а кульминацией стал украинский кризис. Между тем, системная коррупция, государственный централизм и ухудшение условий торговли создали структурные проблемы в российской экономике, приведя ее к спаду. Но Путину удалось представить эту ситуацию россиянам как часть западного заговора против их страны, и поэтому его в ближайшее время вряд ли кто-то станет свергать. Путин сегодня занимает настолько важное место в политической системе России, что сейчас невозможно предугадать, какой руководитель придет ему на смену.
Авторы излагают факты системно, с указанием симптомов и последствий. С разных углов они приходят к выводу о неизбежности патовой ситуации. Бывший посол Великобритании в России Родерик Лайн (Roderic Lyne) следующим образом описывает то затруднительное положение, в которое попал Путин:
Он не может допустить, чтобы на него смотрели как на отступающего. Он должен создавать то, что сможет представить в качестве победы. Но это очень дорогостоящая конфронтация, и так будет и впредь. Чем дольше она продлится, тем труднее ему будет показывать, что она выгодна для России. Путину приходится постоянно убеждать свой народ, что это борьба за выживание.
С другой стороны, Запад тоже не может отступать, пишет Джеймс Шерр (James Sherr), который до недавнего времени руководил в Chatham House программой по России и Евразии:
Предательство Украины (а как еще это назвать?), а вскоре после этого Молдавии и Грузии увеличит число вишистских государств в Европе, которые не будут испытывать никакой любви к остаткам Запада, и уж тем более уважения. Тогда латвийцы или поляки смогут с полным на то основанием спросить: если Запад не желает отстаивать Парижскую хартию всеми средствами, кроме войны, то разве он станет отстаивать Североатлантический договор посредством войны при возникновении «гибридной» угрозы?
Трудно урегулировать конфликт в том случае, когда ни одна из сторон не желает отступать. Экономическими санкциями, которые стали прямым ответом на агрессию Путина, не удалось добиться никаких практических целей. Они оказались контрпродуктивными, дав обратный результат.
Как пишет Филип Хэнсон (Philip Hanson), подготовивший экономическую часть доклада:
Действующие на данный момент санкции вряд ли вызовут такие экономические неурядицы, которые породят потребность в радикальных переменах. Напротив, они дают российскому руководству весьма удобного козла отпущения, которого можно винить в стагфляции: Запад. Также существует мнение, что они укрепляют силы национализма и государственности, которые выступают в России против бескомпромиссных рыночных реформ. Даже если национализм и государственный централизм укрепляли свои позиции в России и в ее политическом руководстве еще до 2014 года, это все равно является серьезным непреднамеренным следствием западных санкций.
Тем не менее, Запад сегодня оказался в западне своей санкционной политики. Он не может отступать в этом вопросе, как и во всех остальных. «Ослабление санкций при сохранении неизменной ситуации на Украине, — пишет Хэнсон, — подает свой собственный сигнал о том, что Запад отступает, и что можно безнаказанно совершать новые авантюры». Тотальная война против России — это еще один вариант, но я еще не видел, чтобы с таким предложением выступил какой-нибудь серьезный эксперт. Нет этого и в докладе Chatham House.
По сути дела, их совет сводится к тому, что надо выждать. Они говорят, что Запад должен поддерживать Украину, превращая ее в сильное, самодостаточное и суверенное государство, должен поощрять европейские устремления других бывших советских республик, а также повышать авторитет Организации Североатлантического договора. В более широком плане Запад должен вооружаться, противодействовать кремлевской пропаганде, лишать Россию рычагов политического влияния на энергетических рынках и сохранять санкции. Ни в коем случае нельзя возвращаться к обычному состоянию отношений с Россией. Со временем российское руководство сменится, и появится возможность снова наладить с ним контакты, говорят авторы доклада. И даже если новый режим будет «хуже» путинского с точки зрения Запада, у него не будет той проблемы, какая есть у Путина — невозможность отступать.
Недостаток этих рекомендаций в том, что в них излагается, по сути дела, пассивная политика, которая зависит от пассивности Путина. Если говорить об этом шахматной терминологией, то Путин не в патовой ситуации, а в ситуации цугцванга. Он вынужден делать новые ходы, даже если они ухудшают его позиции. И все из-за того, что он должен как и прежде продвигать и отстаивать среди россиян свою концепцию «войны цивилизаций». Для него недопустимы длительные затишья, ему необходимы все новые события, чтобы аудитория не расслаблялась. Если западные лидеры не просигнализируют о своей готовности к нормализации отношений, например, путем отмены санкций с одновременным замораживанием конфликта на востоке Украины, либо же путем принуждения Украины к занятию более мягкой позиции в вопросе реинтеграции удерживаемых сепаратистами территорий, то Путин может еще больше обострить этот конфликт.
В последние дни на Донбассе с новой силой вспыхнули боевые действия. Пророссийские повстанцы атакуют, но не могут пока взять город Марьинку, расположенный недалеко от Донецка. Если посмотреть на недавние события, то можно сделать следующий вывод: когда повстанцы терпят военные поражения, приходят регулярные российские войска и громят украинскую армию. Если шаткое перемирие будет сорвано, и все повторится, Запад уже не сможет вести свою игру в выжидание. Он может принять решение о вооружении Украины, и тогда она вместо восстановления своей экономики втянется в разрушительную полномасштабную войну. Иными словами, для Запада патовая ситуация тоже может превратиться в цугцванг.
Прекрасно понимая первопричины и нынешнее состояние «российского вызова», лучшие западные эксперты, а следовательно, и западные лидеры не могут набраться храбрости, чтобы занять твердую позицию. Как и после аннексии Крыма, выбор перед ними стоит очень простой: воевать до победы или договариваться. Выждать не получится.
Леонид Бершидский
www.bloombergview.com – "West Can't Wait Out Putin on Ukraine - Bloomberg View" [2]
Миф о санкциях
С 2005 года американские политики все чаще и чаще обращаются к тщательно разработанным экономическим санкциям как к первому средству воздействия в сложных внешнеполитических ситуациях. От разработки санкций в банковской сфере, которые закрыли Ирану доступ к западным финансовым рынкам, до недавнего пакета санкций, направленных против российской финансовой системы и российской нефтяной отрасли — американские политики лишь нахваливают эти инновационные методы. Они говорят, что точечные санкции невероятно эффективны, и при этом бьют точно в цель и продуманы до мельчайших деталей. Например, в Стратегии национальной безопасности, которую администрация Обамы представила в 2015 году, говорится, что «точечные экономические санкции остаются эффективным инструментом, позволяющим наказать ... безответственных нарушителей мирового порядка», и что «наши санкции будут по-прежнему тщательно разрабатываться с учетом конкретных ситуаций для достижения конкретных целей, при этом всякого рода нежелательные последствия для других экономических игроков, глобальной экономики и гражданского населения будут минимизированы».
Санкции — действительно очень мощный инструмент, и во многих отношениях они ознаменовали значительный шаг вперед по сравнению с более ранними методами экономического воздействия. Однако некоторые проблемы, которые ограничивали эффективность прежних мер, никуда исчезли: они ограничивают эффективность и новых способов воздействия. И самый важный урок, извлеченный из прежних попыток применения экономического оружия, остается актуальным и сегодня: санкции наиболее эффективны тогда, когда они являются тактической составляющей тщательно продуманной стратегии. Но когда их применяют в качестве замены такой продуманной стратегии, они дают осечку.
Новые санкции лучше прежних во многих отношениях. Они наносят более точечные удары, чем «всеобъемлющие» санкции, которые применяли в 1990-х годах. А значит у них больше шансов ударить по тем, кто этого заслуживает — по «законным целям» — и обойти невиновных лиц стороной. Они более эффективны по сравнению с «индивидуальными» санкциями (например, визовыми ограничениями и запретом на въезд), которые практиковались в 2000-х годах — и, следовательно, меньше похожи на символические меры, которые политики предпринимают взамен настоящего давления. Их более высокая эффективность обусловлена тем, что они опираются на лидирующее положение США в мировой финансовой системе; посредством целого ряда механизмов санкции закрывают недобросовестным и безответственным субъектам доступ к финансовой системе США и запрещают официальным и законным организациям осуществлять всякого рода сотрудничество со странами или отдельными лицами, попавшими под санкции.
Но при том, что эти санкции могут оказывать значительное экономическое воздействие, политики переоценивают свое умение точно настраивать эти инструменты экономического воздействия и управлять ими. Как это было и в эпоху более ранних экономических мер, предсказать их экономическую или политическую эффективность по-прежнему довольно сложно. Например, Барак Обама и его партнеры в Евросоюзе, вне всякого сомнения, намеревались усиливать давление на путинскую Россию постепенно. Они отклоняли более жесткие меры и ввели самые умеренные санкции, которые на протяжении длительного времени, похоже, не были особенно болезненными для тех секторов российской экономики, против которых их вводили — до тех пор, пока их не усугубило не связанное с санкциями и не запланированное падение цен на нефть. В итоге санкции в сочетании с падением цен на нефть привели чуть ли не к обвалу рубля и, в конечном счете, к тому, что западные компании отказались от прямого инвестирования в российскую экономику. Это явно больше того, что намеревалась сделать или на что рассчитывала администрация Обамы. В свете того, впрочем, что Путин по-прежнему ведет себя вызывающе, Белый дом рассматривает такую реакцию как доказательство жесткости предпринимаемых американцами мер.
И еще: новые санкции не позволяют избежать одного непредвиденного последствия, к которому приводили санкции, вводившиеся в прошлом. Речь идет о том, что режимы, попавшие под санкции, могут использовать эти санкции — хотя бы временно — для того, чтобы накопить дополнительный политический капитал для противодействия своим противникам. Например, в случае с Россией Путин использовал экономические последствия санкций, чтобы ослабить влияние представителей политических и экономических элит, которые не одобряют многие из его политических решений. Не исключено, что в результате Россия станет более авторитарной — а значит с меньшей вероятностью будет действовать в интересах Запада.
Идея, что ужесточение санкций предоставляет политикам идеальное решение для сложных внешнеполитических проблем в сфере национальной безопасности, становится все более популярной, но она ошибочна. Санкции нового формата могут быть эффективным средством, но зачастую их нельзя отрегулировать и детализировать в той степени, в которой хотелось бы политикам — или в степени, необходимой для достижения стратегических целей. Фактически, во многих отношениях их сила оборачивается для них и главной слабостью. Поскольку они в основном работают на уровне международных финансовых рынков (что и делает их таким мощным рычагом влияния), зачастую весьма трудно предсказать, на какие еще сферы и каким образом они могут повлиять.
В середине нулевых годов США начали применять значительно более сложные виды экономических санкций. Используя ту роль, которую доллар занимает в мировой финансовой системе, небезразличное отношение частных компаний к вопросу деловой репутации, а также то, что США являются основным центром разработки многих ключевых технологий, необходимых для промышленного развития других стран, Соединенные Штаты нашли новые способы давления на нарушителей мирового порядка.
Например, в случае с Ираном США заставляли зарубежные компании отказаться от сотрудничества с Исламской республикой, пользуясь своим положением мировой финансовой столицы — а также одного из крупнейших мировых рынков. Министерство финансов США поставило эти компании перед выбором: либо те будут осуществлять коммерческую деятельность на финансовых рынках США (и для совершения финансовых операций иметь доступ к долларам США), либо сотрудничать с Ираном — то есть что-то одно. В результате многие иностранные компании закрыли свой бизнес в Иране, что усилило экономическое давление на страну. Возможность введения санкций, которые по утверждению многих стран, являются экстерриториальными, позволила ограничить для Ирана выбор альтернативных торговых и финансовых партнеров, а также способствовала — во всяком случае отчасти — тому, что иранские власти согласились сесть за стол переговоров для обсуждения ее ядерной программы.
Подобным же образом США ввели тщательно продуманные новые адресные санкции в отношении России. Эти меры выходят далеко за пределы обычных запретов на сотрудничество с некоторыми лицами из ближнего окружения Путина. Эти новые инструменты экономического воздействия (действие которых призвано ограничить возможности России рефинансировать свой внушительный внешний долг и разрабатывать основные энергетические ресурсы в среднесрочной или долгосрочной перспективе) строятся вокруг преимуществ США — превосходства в техническом отношении и привлекательного финансового рынка. Одна из важных пунктов этих санкций запрещает американским энергетическим компаниям продавать российским фирмам перспективные технологии и новейшую технику, с помощью которых эти фирмы могли бы разрабатывать труднодоступные нефтяные месторождения (например сланцевые, шельфовые и арктические месторождения). Другие санкции, как это было в Иране, запрещают западным финансовым компаниям предоставлять российским госкомпаниям и ряду банков новые кредиты и размещать на рынках США и Европы российские облигации со сроком погашения более 30 дней. Это создает для российских компаний значительные трудности в получении финансирования, необходимого для обслуживания солидного внешнего долга страны.
Такие новые формы экономического воздействия оказались действительно эффективными. Например, по прогнозам экономистов, одним из последствий санкций (против России) может стать снижение ВВП на 3,4%-4% в 2015 году и дальнейшее сокращение экономики в среднесрочной перспективе. В Иране так же отмечается неблагоприятная экономическая обстановка, связанная с инфляцией. Также по данным министерства финансов в результате санкций против нефтедобывающего сектора Ирана поступления в бюджет страны в 2014 году сократились на 40 миллиардов долларов.
Увидев, насколько комплексно и эффективно работают такие санкции, политики пришли к выводу, что эти новые инструменты экономического воздействия отличаются — причем, явно в лучшую сторону — от мер воздействия, применявшихся прежде. В частности, в 2014 году Дэвид С. Коэн (David S. Cohen) — на тот момент замминистра финансов США, курировавший вопросы борьбы с терроризмом и финансовой разведки — в своем выступлении отметил:
«Мы смогли отказаться от грубых и жестких инструментов экономического воздействия ... Все мы, кто находится в этом зале, помним те времена, когда санкции сводились главным образом к ограничениям в сфере торговли или к полному запрету на коммерческую деятельность ... Эти эмбарго редко создавали серьезное давление. Санкции, направленные на нарушителей порядка в финансовой сфере, действуют гораздо более целенаправленно и эффективно, чем обычные торговые ограничения».
Эта концепция отражена и в представленной в 2015 году Стратегии национальной безопасности, которая четко прописывает, что точечные экономические санкции являются эффективным инструментом противодействия угрозам, которые стоят перед США, а также их союзниками и друзьями.
Как сказал Коэн далее в своем выступлении, «финансовая мощь стала существенной составляющей в арсенале средств, обеспечивающих национальную безопасность нашей страны. Возможно, это означает, что мы призваны использовать ее чаще и более комплексно, чем мы это делали в прошлые десятилетия».
Но, несмотря на то, что эти тщательно разработанные адресные санкции нанесли серьезный удар по экономике Ирана и России, оптимизм политиков в отношении их эффективности, возможно, не совсем оправдан. Реальность такова, что разработать эти санкции таким образом, чтобы они позволяли достигать определенные стратегические цели и при этом действовали узконаправленно, гораздо труднее, чем представляют себе политики. Здесь можно назвать как минимум две причины.
Во-первых, экономические последствия этих санкций непредсказуемы. В случае с Россией макроэкономические последствия введенных США и Евросоюзом санкций — в сочетании с падением мировых цен на нефть и мерами, которые предприняли российские регуляторы — ослабили экономику страны в гораздо большей степени, чем того ожидали или хотели создатели пакета санкций. Например, к марту 2015 года уровень инфляции в России достиг 16,9%. Это произошло сразу же после того, как люди начали закрывать рублевые вклады, что предположительно было спровоцировано Центробанком России, пообещавшим, по сути, напечатать достаточно денег, чтобы поддержать некоторые компании соратников Путина, которые пострадали от санкций Запада. К весне 2015 года Россия потратила около 130 миллиардов из своего огромного валютного резерва, пытаясь поддержать рубль и не допустить его дальнейшего падения. Более того, подняв процентную ставку до 17% в попытке стабилизировать рубль, Центробанк, вероятно, вызвал снижение потребительских расходов на ближайшую перспективу.
Да, последствия экономических санкций оказались весьма ощутимыми, но американские политики этого не ожидали. Более того, они не намеревались добиваться таких последствий. Следует отметить, что развал российской экономики вызовет куда больше проблем, чем сможет решить. Если бы администрация Обамы действительно хотела существенно ослабить российскую экономику, она смогла бы это сделать элементарным образом, введя санкции против ряда российских банков и в прямом смысле вытеснив их с американского и европейского финансовых рынков. Это был бы куда более простой и прямой способ ударить по экономике России и заставить ее сесть за стол переговоров по урегулированию украинского вопроса. Однако новые точечные меры были разработаны для давления на конкретную группу российских компаний, а именно на те, которыми владеют или управляют люди из числа близких друзей Путина, или же которые являются государственными. Тем не менее, несмотря на то, что эти санкции направлены против узкого круга людей, они в конечном счете вполне могут нанести столь же серьезный ущерб российской экономике, как и полный запрет на сотрудничество с определенными отраслями, такими, как, например, финансовый сектор.
Во-вторых, очень трудно предсказать и политические последствия этих комплексных санкций. В случае с Россией американские политики разработали санкции, чтобы оказать давление на лиц из ближайшего окружения Путина. Предполагалось, что если санкции подействуют на сторонников и друзей Путина, то они начнут давить на российского президента, чтобы он сменил политику в отношении Крыма и восточных областей Украины. Санкции действительно затронули экономические интересы этих людей, однако результат оказался совершенно противоположным. Вместо того, чтобы уйти из Крыма и отказаться от поддержки сепаратистов на Украине, Путин лишил олигархов более либерального толка собственности и укрепил позиции сторонников жесткой политики в политической, оборонной и экономической сферах. Например, в конце 2014 года российские власти захватили нефтяную компанию «Башнефть», принадлежавшую российскому бизнесмену Владимиру Евтушенкову, и фактически национализировали ее, что было воспринято как попытка обеспечить российское правительство дополнительными ресурсами и передать компанию сторонникам Путина.
Аналогичным образом Путин, по имеющимся данным, вывел из игры даже тех консервативных олигархов, которые до сих пор его поддерживали во время кризиса, и заручился помощью небольшой группы высокопоставленных силовиков. Впоследствии эти чиновники из силовых структур выступили за то, чтобы Россия поддержала сепаратистов на востоке Украины, и заняли сторону полной конфронтации в отношениях с США и Евросоюзом. Не исключено, что в результате Соединенным Штатам стало сложнее добиваться своих целей в этом конфликте. Приведя к изоляции Путина и ударив по российской экономике, санкции заставили Путина консолидировать власть и сократить круг своих ближайших соратников. В этом кругу в итоге остались лишь те советники, которые являются сторонниками политики, которая идет вразрез с интересами США.
Несмотря на то, что экономические меры воздействия стали за последние годы более продуманными и избирательными, добиться с их помощью нужных политических эффектов по-прежнему очень сложно. Американским политикам не следует тешить себя надеждой, что эти меры воздействия можно будет без труда отрегулировать для решения любой внешнеполитической проблемы. И хотя вполне возможно, что санкции такого рода более эффективны по сравнению с «всеобъемлющими» санкциями, которые применяли в 1990-е годы, или индивидуальными визовыми санкциями начала нулевых годов, эти новые рычаги воздействия создают для политиков и новые сложности: например, они куда более эффективны и при этом куда сложнее поддаются контролю, нежели ожидалось.
Для преодоления этих препятствий и повышений эффективности санкций как средства достижения стратегических целей США администрация Обамы может предпринять ряд шагов. Во-первых, она должна действовать осторожно и не рассматривать санкции как средство, к которому следует прибегать в первую очередь. Эти санкции привлекательны во многом благодаря тому, что их можно применять в одностороннем порядке (либо при минимальной поддержке союзников), причем применять оперативно и, как может показаться, не подвергая себя никакому риску — особенно если сравнивать их с другими мерами воздействия, например с применением военной силы. В случае с Россией администрация ввела санкции против путинского окружения довольно оперативно, поскольку многие альтернативные меры были неприемлемы. Однако такая поспешная реакция повлекла за собой и ряд непредвиденных последствий — например то, что неожиданно был нанесен экономический ущерб некоторым американским предприятиям, имеющим активы в российских компаниях, косвенно или негласно принадлежащим соратникам Путина. Точно так же недавние дебаты в Конгрессе по вопросу иранской ядерной программы показали, что отменить санкции зачастую бывает гораздо сложнее, чем ввести, а спонтанный ввод санкций часто приводит к серьезным последствиям в долгосрочной перспективе. Бесспорно, применение санкций часто может оказаться лучшим выбором по сравнению с бездействием или эскалацией вооруженного конфликта, но политики должны понимать, что многие из аргументов, которые высказывают против этих двух нежелательных вариантов, в какой-то мере можно выдвинуть и против санкций.
Во-вторых (и вместе с этим), американским политикам, прежде чем вводить эти адресные и точечные санкции, следует как следует изучить все возможные последствия. Например, вводя санкции против ряда российских финансовых структур, администрация считала, что нашла способ ограничить возможности российских компаний по обслуживанию их внушительного долга, а также создать угрозу для российской экономики в среднесрочной и долгосрочной перспективе. И хотя такая угроза кажется вполне вероятной, американские политики даже не подозревали, что эти санкции чуть не обвалят рубль или заставят Путина укреплять авторитарную власть, что в итоге намного усложнило достижение стратегических целей США. Было бы неплохо, если бы администрация Обамы создала межведомственную рабочую группу, которая будет внимательно изучать возможные экономические и политические последствия санкций до того, как их будут вводить. Нам, впрочем, не следует заблуждаться относительно своего умения предвидеть последствия с большой долей вероятности. Эти новые санкции гораздо более действенны, чем те, что применялись в прошлом (вроде индивидуальных или визовых), как раз потому, что политики не могут оказывать непосредственное влияние на многие последствия этих санкций, а значит и не могут их точно предсказывать.
В-третьих — и это самое главное — политики должны использовать эти санкции не взамен стратегии, а лишь в качестве одного из элементов широкомасштабной стратегии, которая обеспечивала бы интересы США. Например, в случае с Россией администрация Обамы, по всей видимости, ввела санкции с целью ослабления экономики России в надежде на то, что сможет заставить ее уйти из Крыма и прекратить поддержку сепаратистов на востоке Украины. Однако сами по себе санкции — даже тщательно разработанные — редко дают результат и для большей эффективности должны использоваться в сочетании с другими дипломатическими мерами. Вместо того чтобы вводить адресные или секторальные санкции против стран или лиц, нарушающих мировой порядок, в надежде нанести им экономический ущерб, американским политикам следует тщательно продумать, каким образом скоординировать свои действия, используя весь набор инструментов для достижения своих целей — санкции, угрозу применения силы, переговоры и другие дипломатические средства.
В конечном итоге санкции будут давать максимальную отдачу при соблюдении условий, которые сделали бы эффективным любое средство управления: когда власти будут знать, чего они добиваются, прекрасно понимать, каким образом это сделать, и будут полны решимости использовать для этих целей все возможности — финансовые ресурсы, военные средства, морально-нравственную силу и политическую власть. Если лидерам не достанет такого стратегического понимания и решимости, санкции неизбежно дадут сбой.
Питер Фивер (Peter D. Feaver), Эрик Лорбер (Eric B. Lorber)
nationalinterest.org – "The Sanctions Myth | The National Interest" [3]
Ссылки
|
