«В древние времена, о которых в книге Бытия сказано: «Когда люди стали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божие увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их в жены, какую кто избрал».
В эти древние времена родились драконы. Родились они от природы человеческой, ибо люди не могут жить каждый сам по себе, а живут сообща, по роду своего рождения и по свойствам своей речи. Дух сообщества – родил драконов, по образу и подобию того, о чем они возмечтали в душе своей». («Откровение тростника».)
"История доказала и психология убеждает нас, что всякая неограниченная власть, всякая диктатура портит самых лучших людей и, что даже гениальные люди, думая облагодетельствовать народы декретами, не могли этого сделать." ( П. Л. Лавров.)
I
В известной сказке Евгения Шварца "Убить Дракона", ликующий народ восклицает: "Дракон умер!" Но как только над городом распростерлись крылья новорожденного дракона, все тот же народ приветствовал его: "Да здравствует Дракон!" Дракон оказался бессмертен, как бессмертно, порождающее его, «тело народа».
В некотором смысле, то же самое можно сказать о выборах: "Выборы прошли. Да здравствуют выборы!" И на самом деле, что же мы избираем, как не новых властных драконов, "убивая" прежних? А политическое убийство не менее драматично и не менее кроваво, чем бандитские "разборки".
Благородный рыцарь Ланселот, мистическим образом превращается в дракона потому, что государственность и есть – дракон, а люди не могут жить каждый сам по себе и по природе своей объединяются в государства. Дракон – образ государственности, явленный нам в конкретной личности высшего должностного лица в государстве. Однако мистическое в природе и в сообществе людей действует все теми же, вполне реальными и вполне земными механизмами. Попробуем разобраться в этой мистике превращения «ланселотов» в драконов.
* * *
Не знаю уж из каких глубин древности идет стойкое заблуждение будто в мире добро борется со злом. Все монотеистические, или политеистические религии не обходятся без этой борьбы – видно за тем, чтобы хоть как – то объяснить зло мира и тем самым его оправдать.
Поколение шестидесятников, о котором нынешняя молодежь мало что знает, устами одного из ярчайших поэтов тех лет, Станислава Куняева, самоуверенно заявило: "Добро должно быть с кулаками./ Добро суровым быть должно,/ чтобы летела шерсть клоками/ со всех, кто лезет на добро".
На самом то деле, "добро с кулаками" ни чем не отличается от зла, это и понял Куняев через годы в пору своей поэтической зрелости, "Постой. Неужто? Правда ли должно? / Возмездье, справедливость – это верно. / Пожалуйста. Но только не добро, / которое бесцельно и безмерно."
Но возмездие и справедливость всего лишь другие имена зла. Что для одного кажется справедливым, для другого будет несправедливостью. Это еще Гегель в "Философии права" прекрасно доказал. Что же касается возмездия, то оно совершается руками человеческими, а не идеального существа и потому мало чем отличается от злодеяния. Неспроста древние греки считали богиню мести, Немезиду – дочерью Ночи. Месть ослепляет.
( Между прочим, астрономы считают, что у Солнца есть невидимый спутник, ответственный за глобальные катастрофы. Они назвали его – Немезидой, как бы подсознательно понимая, что род человеческий достоин мести.)
Убить в состоянии аффекта, на месте преступления, не грех, об этом говорят древние законы, в том числе и Моисеевы, но убить после свершившегося, означало – взять грех убийства на свою душу.
Именно такова была древняя мораль, из которой выросли три мировые религии, мораль во многом определившая облик современной европейской цивилизации. Наказание смертью post factum («после сделанного») не есть воспитательная мера, а чистая месть, «слепое дело».
Вот почему судоисполнители (палачи) во все времена были презираемой всеми особой, отверженной кастой. Говорят, стены застенков пропитываются человеческими страданиями, что же делается с душой человека, который своей профессией обязуется исторгать страдания из себе подобного?
В исключительных случаях осуществляли "побитие камнями", чтобы убивший не знал, что его камень отнял душу у человека. Грех убийства как бы растворялся в общественном теле и ни на ком, лично, не концентрировался. Конечно, тут были и другие, воспитательные соображения, но для нас такая подробность не к чему.
Зрелый поэт пришел к истине, переворачивающей все бытовавшие представления о добре. К пониманию бесцельности и безмерности добра и это прошло незамеченным. Уж больно соблазнительно и привычно описывать мир, как арену борьбы противоположностей из которых одна, непременно, является добром.
Соблазнительно еще и потому, что выгодно напяливать на себя шкуру беззащитной овцы, прикидываться добрым, ведь доброта, как все идеально-положительное, издревле привлекает к себе людей. Человек всегда ищет то, чего ему остро недостает. Возможно, тут действует более фундаментальный и всеобщий принцип, что заставляет притягиваться противоположные магнитные полюса, а одноименные отталкиваться.
Но после открытия «темной материи», которая пронизывает всю Вселенную и является самой значительной её массой, что мы можем сказать о своем знании мира? Ни-че-го!
II
Добро и на самом деле не имеет цели, и потому, как все бесцельное – оно безмерно. Как только у добра появляется цель, так тут же следует целеполагание и возникает вопрос о средствах достижения поставленной цели. Цель налагает ограничения на средства и определяет их. Технологии достижения целей суживают человека до острия копья и как же тут не поранить ближнего своего? Уже это, одно, превращает добро в собственную противоположность. Из этих то "средств" – крохотных шажочков и шагов к цели, возникает "новый дракон" так как строить приходится из наличествующего человеческого материала мало пригодного, а точнее, совершенно не пригодного для, воплощенного в жизнь, добра.
Построить справедливость в «городе Дракона» ни одному Ланселоту не под силу, ибо всегда его благородные намерения упрутся в далеко не благородный человеческий материал.
Это надо бы запомнить всем ниспровергателям власти!
Это только в сказках драконы отличны по своей природе от человека, а в жизни драконы составлены из тех же самых людей, что и "граждане города", а объединяет их в целое – "государственная машина", иначе говоря – принадлежность их к тайному обществу бюрократии. Драконы и есть высшие жрецы этой касты в раках их на правах частной собственности государство!
Почему к тайному? Да потому, как справедливо сказал Маркс: "Всеобщий дух бюрократии есть тайна. Соблюдение этого таинства обеспечивается её иерархической организацией, а по отношению к внешнему миру – её замкнутым корпоративным характером. Открытый дух государства представляется бюрократии предательством".
Но не только "драконы власти" рождаются из деятельного добра, сама ткань повседневной жизни сотворена из этого материала.
"Не делай добра – не будет тебе и зла". – Утверждает народная мудрость, вопреки распространенному мнению, что деятельное добро спасает не только душу добродетеля, но и мир. Мало кто понял смысл проповеди Христа о деятельном добре – не мир спасает добродетель, а себя, исключительно себя – единичного человека! Миру и так, и так – пропасть, мир не спасти, он обречен на погибель, спасать нужно исключительно себя, а вовсе не мир. Таков смысл проповеди Христовой о добродетели.
Так же предали забвению слова Иисуса Христа: "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч, ибо я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку – домашние его". (Мтф. г.20 с.34-36)
Получается так, если Бог несет в мир добро, то это добро отличается от человеческого представления о добре так же: "Как пес – лающее животное отлично от Пса – небесного знака."
Так сказал Спиноза сравнивая божественный разум с человеческим. Но если разум Бога и разум человеческий сходны только по названию, только "образ и подобие", то от чего и остальным свойствам, и качествам, приписываемых Богу не быть другими? Отчего любовь и добродетель Бога должны быть такими же, как у людей?
Есть ли на "небесах" разделение, подобно человеческому, на доброе и злое, или это удел человека?
Очевидно, что Бог требует, вопреки уверениям церковников, от человека невозможного, или же только подобия того, чем сам обладает в полной и совершенной степени. А коли так, то во всех делах человеческих присутствует толика зла и оно, как "ложка дегтя в бочке меда", превращает все добрые дела и намерения в собственную противоположность.
И чем масштабнее, чем грандиознее дела человеческие и намерения сделать людям добро, тем масштабнее и грандиознее зло, из них исходящее. По сути, ни кто этого не скрывает, более того – все об этом говорят, но не понимают, о чем говорят.
Чтобы убедится – достаточно послушать рассуждения о том, сколько "полезных технологий" пришло из области разработки оружия массового уничтожения в мирное производство. Это не единичный пример. При желании можно составить довольно обширный список аналогичных примеров. Оружие смерти и орудия поддержания жизни идут по миру в обнимку!
В Древнем Шумере серп был оружием война, достаточно поглядеть на древние фрески, чтобы в этом убедиться.
Потому и забывают "не удобные слова Христа", что совместить их с человеческими представлениями о морали и нравственности невозможно.
Невозможно, разумеется, в здраворассудочном состоянии, но разве религиозность требует здраворассудочности?
Здраворассудочности требует повседневная жизнь с её "нуждами", а нужду не одолеть ничего неделанием из-за боязни: как бы чего не вышло. Нужда постоянна, а благородные порывы человеческого духа случайны и не мотивированы, и от того бесцельны. Там, где просматривается цель, там всегда есть расчет, а рассчитать что-нибудь без обдумывания невозможно. От того, что мы не можем глубоко обдумать последствия своих действий, вовсе не следует, что мы останавливаемся и не действуем. Напротив, только тот и действует, кто не слишком-то задумывается. Меньше всего обременен раздумьями политический человек.
Древнегреческий историк Фукидид подметил эту особенность, он писал: «Кто был слабее мыслью, тот обычно и брал верх: сознавая свою недальновидность и проницательность противников. (...), а потому приступали к делу решительно. А те, кто свысока воображал, что ими все предусмотрено и нет нужды в силе там, где можно действовать умом, сплошь и рядом погибали по своей беспечности».
Философствующий человек, или говоря общо, – человек обремененный размышлениями о последствиях своих действий, в конкурентной борьбе, обречен на поражение, так как он видит, что действовать нужно в ситуациях, когда в «игру» включаются множество факторов, о которых нет ясного представления. Стараясь все учесть и все предвидеть, такой человек всегда медлит. О решительном человеке сказано: «Тот, кто не рискует, тот не пьет шампанское», но сказано только наполовину. Рисковый человек проигрывая, увлекает за собой дюжину других, с ним связанных людей, а политик может ввергнуть в катастрофу миллионы человек. Такова цена политической ошибки.
"Большинство, если не все исторические деятели, – утверждает русский религиозный философ Шестов Л. И. – были безответственны, ибо всякий, кто берет на себя ответственность – если он человек, а не Бог – парализует этим в себе нерв деятельности и осуждает себя на праздность и размышления. Это нужно помнить всем, особенно размышляющим, т. е. философствующим людям".
И, тем не менее, только усилиями деятельного человека движется этот мир. Куда? Христианство отвечает: «К Апокалипсису, к концу этого мира».
III
Из столетия в столетие кочует анекдот о древнегреческом философе Фалесе. Он упал в выгребную яму, засмотревшись на звездное небо. Молоденькая фракианка долго смеялась над мудрецом – в звездах разбирается, а того, что под ногами не видит.
Вывод ясен – нужно смотреть под ноги, потому что звезды далеко от нас и не они определяют нашу судьбу. Божественное может и прекрасно, как звездное небо, но и о том, что дети голодны, забывать не следует, иначе свалишься в яму. Но дело обстоит гораздо хуже, чем в том анекдоте о мудреце Фалесе, мы не только не смотрим на звезды – нам некогда! И под ноги недосуг смотреть! Размышлять – времени нет! Жизнь торопит!
Перед окном моей квартиры проложена объездная дорога вокруг новых микрорайонов Тыргана, а под дорогой лежит 500 миллиметровая труба водовода. Деятельный человек проложил её быстро, не задумываясь над тем, что брошенная в траншею, ни чем не защищенная труба лет через двадцать сгниет и начнет течь. Еще быстрее и так же бездумно над водоводом сделали насыпь, и положили поверх её полотно дороги.
Вот почему треть объемов воды, подаваемых из Керлегешского водохранилища в два города – Прокопьевск и Киселевск и в десяток сел прокопьевского района, уходит в пустоты горных выработок. Деятельному человеку, убежденному, что он делает добро, некогда задумываться о последствиях, жизнь не дает на это время.
Герой романа Островского, "Как закалялась сталь", Павка Корчагин разве не желал людям добра? Не только желал, но и сам себя заклал на этом алтаре и что из того, что алтарь был поддельным, крашенным под добро? В том то и дело, что людям свойственно обманываться, свойственно видеть миражи и принимать их за ту реальность, которую они вымечтали в своей душе. Вот почему "благими намерениями выстлана дорога в ад".
Чтобы жить в мире и созидать, для этого нужно действовать и порой немедленно. Жизнь редко предоставляет время для раздумий о последствиях, да и возможности человеческого разума ограничены в предвидение результатов.
Все творчество Федора Михайловича Достоевского, все его мысли были заняты развенчиванием добродетельности. Князь Мышкин, в романе "Идиот" только то и делает, что сеет вокруг себя добро, а в результате пожинает горе и страдание. Сам мучится и других мучит.
Добро не может не мучить людей, потому как требует от них невозможного, а кто требует от человека невозможного, тот совершает над ним насилие. По всем представлениям человеческим, насилие – очевидное зло!
Вот почему М. Горький – этот убежденный сторонник "гордого, деятельного человека" дает убийственную характеристику Федору Михайловичу: "Достоевскому приписывается роль искателя истины. Если он её искал – он нашел в зверином, животном начале человека, и нашел не для того, чтобы опровергнуть, а чтобы оправдать... Как личность, как "судью мира и людей" его очень легко представить в роли средневекового инквизитора".
Христос – это совершенное добро, в романе "Братья Карамазовы", вторично подвергается, теперь уже сожжению на костре, чтобы и персты в раны невозможно было бы положить сомневающему, и тем самым уверовать. Во что? Да в то, что церковь Петра, стоящая на троекратном отречении, окончательно предала воскресшего Бога. Совершенное, без изъяна добро отторгается даже церковью добра, поскольку церковь живет в мире, а чтобы жить в мире, нужно вместить в себя толику его зла, иначе "соки жизни" не текут в её теле.
– Зачем же ты пришел нам мешать? – Спрашивает инквизитор Христа. – Ибо ты пришел нам мешать и сам это знаешь. Не отвечай, молчи. Да и что бы ты мог сказать? Да ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано тобой прежде.
Вот так – "не имеешь права"!
То, что Бога, Творца Вселенной человек ограничивает, связывает, повергало в ужас Блеза Паскаля. Это ужас перелился в молитвенные слова, записанные им на клочке бумаги в состоянии горячечного бреда, вызванного этим ужасом: "Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, но не бог философов и ученых..."
О Боге Блеза Паскаля писал Лютер, Эразму Ротердамскому: "Если бы я мог хоть каким-нибудь образом уразуметь, как это Бог милосердный и справедливый являет нам столько гнева и несправедливости, то не было бы нужды в вере".
Ницше подвел итог "обтесыванию и закабалению" Бога законами физики и человеческой маралью.
– Где Бог? – воскликнул Заратустра. – Я хочу сказать вам это! Мы его убили – вы и я! Мы все его убийцы! Но как мы сделали это? Как удалось выпить море? Кто дал нам губку стереть краску со всего горизонта? Что сделали мы, оторвав эту землю от солнца? Куда теперь движется она? Куда движемся мы? Прочь от всех солнц? Не падаем ли мы непрерывно? Не блуждаем ли мы в бесконечном Ничто?.. Не наступит ли все сильнее и больше ночь?.. Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами, – кто смоет с нас эту кровь?..
IV
Мало кому приходит в голову мысль, что в мире идет борьба не между добром и злом, а зло борется со злом. Все ищут противоположности, но истинная драма жизни, если хотите – извечная трагедия жизни в том и состоит, что борьба, непримиримая борьба идет между – "хорошим и лучшим" и между – "плохим и худшим", а вовсе не между – "хорошим" и "плохим", тут то, как раз, "противоположности сходятся".
За примерами не нужно далеко ходить: православные христиане куда как терпимее относятся к буддизму и исламу, чего не скажешь о католицизме и еще хуже отношение православных к униатам, тут дело до мордобоя доходит.
Но это все примеры борьбы между "хорошим и лучшим", а вот когда откровенное зло вступает в схватку с себе подобным злом, то жестокости и подлости нет меры. Такая подлость и жестокость свойственна бандитским разборками, драконам и дракончикам порожденным природой обнаженного зла. То же самое в политике. Большевики, в первую очередь нанесли сокрушающий удар по левым эсерам, а потом принялись за более отдаленных "политических родственников". Что-то не припомню, чтобы так упорно и настойчиво преследовали в СССР "идеологически чужих", как это поступали со своими. Ампилов ни когда не договорится с Зюгановым, а Явлинский с Немцовым, слишком близки их взгляды, слишком родственны их души чтобы слиться воедино добровольно. Оказывается, родственные заряды отталкиваются не только в физике, но и в политической жизни.
Верно и другое, когда внешние силы преодолевают это отталкивание, насильственно сталкивают вместе одинаковые заряды, то высвобождаются огромная энергия слияния, куда более мощная, чем энергия распада. Так мобилизуется общество во времена войн и катаклизмов, сливаясь в единый энергетический сгусток, в котором не существует отдельного человека.
Только в таком виде, абсолютно-возможного зла, общество имеет шанс устоять против другого, отмобилизованного зла. Тот же принцип справедлив и в рыночной борьбе, и природа происхождения корпораций, и монополий та же самая; выжить можно только слившись в конгломерат зла, а для этого нужно поглотить десятки и сотни мелких, противостоящих ему, зол.
Тот, кто исследовал примеры корпоративной этики, окунулся во внутренней дух корпораций, тот имеет четкое представление о природе любой тотальности, то есть замкнутого в себе самом зла. Внутри себя такой конгломерат зла по отношению к каждой своей части поступает так, как поступает селекционер: выкидывает и выкорчевывает всё, что ему представляется негодным, ослабляющим жизнестойкость им культивируемых растений. Из этого корня произрастает патриотизм и – «враги народа».
Итак, я утверждаю, что в мире идет борьба зла со злом и цель этой борьбы – поглощение меньшего зла, большим. Вот почему, когда побеждает "единственно верное и единственно справедливое учение", над обществом нависают перепончатые крылья все того же дракона, только по-новому поименованного. Дракон зорок и ревностно охраняет свой город от всего, что может поколебать его власть.
Это клокочет в нем дух державника, патриота, потому как охраняет он место своего кормления, и другого места у него нет. Он рыкает на каждого, посягающего на ЕГО законы и ни во что не ставит законы других, или предшествовавших ему драконов.
С равными по силе, он договаривается, слабых унижает или пожирает, но в любой миг, в любую минуту он внутренне готов нарушить самую клятвенную договоренность. Это дух древних царств и империй, дух войны и обороны, дух катастроф и несчастий, но не дух жизни, потому как человек не живет в войнах и катастрофах, а выживает. До тех пор покуда есть государства – будет и живы драконы, их охраняющие!
V
Спасения от драконов нет, иначе нужно вести речь об уничтожении самого человека, но есть способы обуздать его. Для этого в сообществе людей должна вызреть потребность в этом. Народ должен захотеть перестать быть «хлебом и пищей дракона». Решение тут одно: дробление зла на мельчайшие фрагменты и бдительное приглядывание за тем, чтобы более сильное зло не пожрало зла меньшего чтобы, упаси Бог, фрагменты раздробленного дракона не были политы сказочной "мертвой водой" и не соединились в единое целое.
Регулятором и арбитром в этой схватке частных и корпоративных зол является само общество. В некотором смысле – это парадокс, а на самом деле в этом нет ни чего сверх того, что мы носим в себе от рождения до смерти. Человечество состоит из миллиардов частных пороков, пристрастий и заблуждений, и такого же количества угрызений совести, и случайных порывов благородства.
Герой фильма В. Шукшина "Живет такой парень", Пашка Колокольников так и не смог объяснить от чего бросился в кабину горящего бензовоза. Этого ни кто объяснить не может, если не "рисоваться" под героя. Чтобы благородство стало системным фактором общественной жизни, его нужно простимулировать выгодой, то есть внести в него чуточку зла и тем самым вырвать из области бесцельности и безмерности с которыми рассудок работать не может. Для того пишутся героические романы и снимаются фильмы о колокольниковых, чтобы получить нужную поведенческую реакцию в нужное время и в нужном месте. Стимулируют её если не прямой денежной выгодой, то хотя бы морально и нравственно, а фактически играют на человеческом честолюбии, то есть подключают все ту же толику зла. Так и "играли", по большей частью, на патриотизме, "трудовых подвигах", и благородной случайности человеческого порыва, внося в него мерную дозу яда общественной известности.
Так что реализация самого себя, в жизни, создает частное зло и как все частное, оно испытывает сопротивление со стороны других частностей и это ограничивает, обуздывает его. Совершенно иная картина получается тогда, когда власть вмешивается в борьбу частных интересов на стороне одной из сторон. Тут погибель всем и тому, на сторону кого она встала, и его противнику: одного сожрет, а из другого высосет все жизненные соки. Власть ведь не абстракция, а представлена конкретным человеком, или группой лиц. Не святые угодники стоят у врат власти, хотя прикрываются бескорыстием. Впрочем, как и любой человек, ведущий публичный образ жизни, она бесстыжа и напяливает на себя чужие одежды, и так вживается в роль праведника, что искренне обижается, когда ей указывают на краденное.
"Государство, как система человеческих взаимоотношений – есть лож. Она всегда, на всех языках мира и наречиях лжет о своей необходимости, о своих целях. Уста его источают разлагающий, индивидуальную волю яд. Оно хотело бы залезть в вашу душу, в вашу постель и диктовать там свои законы". (Ницше Фридрих.)
VI
Итак, добро чтобы стало действенным, должно лишиться свой невинности и чистоты, снизойти с небесных эмпирей идеально-чувственного и потому случайно-бесцельного, к земной жизни со всей её скотскостью, прагматизмом и выгодами. Снизойти, чтобы стать злом.
И не одна только земная власть стремится к тотальности и не одни только религиозные секты тотальны, а любая религия, любая идея воплощенная в жизнь, стремится поглотить все вокруг, вобрать в себя всего человека без остатка. Не получается это только потому, что сошедшая с небес идея, или сам Бог встречает сопротивление со стороны жизни, как его встретил Иисус Христос в романе Достоевского, когда пришел в мир во второй раз. Нужно перестать двигаться, нужно замереть и даже умереть, превратится в чистый дух, чтобы вобрать в себя небесную, идеальную чистоту.
* * *
Поскольку над любым частным злом нависает "дракон власти", то разделение властей в демократиях, четкое определение пределов их полномочий, ответственности и компетенций, вплоть до местного самоуправления, отделенного от государства "правами и обязанностями", имеющим твердую экономическую базу и есть то самое, искомое раздробление дракона на, жизнеспособные, но независимые друг от друга фрагменты. Дракона нужно не уничтожать, а расчленять до возможно мельчайших фрагментов, оставляя в них то, чего нет, и не может быть в других частях. На этом фундаменте, как я полагаю, стоят все европейские демократии.
Плохо стоят, но это уже порча от либеральной тотальности, а не от фундаментальных основ разделение власти.
Гражданское общество, фактически и есть тысячи самоорганизованных, независимых ни от кого инициатив, в основе которых лежат далеко не бескорыстные цели. Каждая такая инициатива борется с другой, родственной ей по целям и духу. Все они – слепок, фрагмент с общемирового зла без которого нет, и не может быть ни человека, ни человечества.
Все это может и так, – скажет читатель, добравшись до окончания этой статьи, – но причем здесь выборы, даже "в некотором смысле?"
Да притом, что практическая политика в демократиях и есть перманентные выборы. Это только у нас, выборы – стихийное бедствие, которое нужно пережить наподобие землетрясения. Так это и вбивается в наши головы властью, так нас морочат мифической экономией бюджетных средств.
Это только у нас слияние фрагментов, едва затронутого расчленением дракона, подается как нечто положительное, словно у рубежей стоят полчища голодных и злобных врагов, и нам всем нужно срочно мобилизоваться для отпора ему. Уже и поименован этот враг – «международный терроризм». Пролитая кровь на просторах России, воистину «живая вода» для нашего державного дракона.
От того, что история русского народа, история России, этого национального дракона, переполнена бедствиями и несчастиями, у нас выработалось стойкая осадная психология, которую постоянно подпитывает и воспроизводит наш национальный дракон. Власть умоляет нас, убеждает, пугает, требует консолидироваться с ней, и странно было бы, если бы дракон не желал стать всевластно деятельным!
Между тем у нашего национального дракона есть все основания для беспокойства, так как он не один на этой планете.
Оглянемся вокруг и мы увидим, как извечное зло власти прибирает к рукам все, что только можно прибрать: она разрешает, проверяет, формирует нас, вплоть до представлений о сущим и должным. Её щупальца пронизали всю ткань общественного организма, она присутствует во всем от рыночного навеса, до завода и фабрики, и отовсюду отсасывает жизненные соки. Мы ослеплены и оглушены ею, и потому униженно благодарим за крохи, которые она милостиво нам оставляет.
* * *
Но "не все коту масленица, бывают и постные дни". Как раз не голосующая часть населения представляет из себя "бесцельное и безмерное добро" насколько вообще это понятие применимо к человеку. По крайней мере тот, кто не кричит: "Да здравствует Дракон!" совершает наименьше из всех зол, связанных с политической природой человека. Политика отрицания зла, заключенного в природе власти, сознательная, а большей частью подсознательная реакция на поедание меньшего зла, большим. Вот как бы я определил природу бойкота выборов, ставшего повсеместным явлением в России.
Играть с драконом в демократию краплеными картами, играть с этим прожженным "каталой" в выборы? Немного осталось наивных людей и любителей острых ощущений! Здесь на "халяву" ни чего не пройдет, служить если не захочешь, то дракон заставит, или сожрет строптивца.
Вместе с тем, (опять же парадокс, вытекающий из природы добра), политическая апатия и вытекающая из неё бездеятельность и бесцельность, только на руку дракону, ведь ни что ему не мешает снизить порог явки избирателей до десяти процентов и меньше.
(В июне 2003 года в приморском городе Вдладивосток избрали депутатов при явке в 14% от списочного состава избирателей! Так что процесс пошел.)
Иначе говоря, городом, районом, областью может безраздельно и вечно владеть клан – этакий местный дракончик, постоянно возрождающийся во время выборов. Это его вотчина, его город и его село, его место кормления. От этого бедствия человечество нашло средство – политические партии и союзы партий с профсоюзами. Но это не насадишь как картошку! Это должно вызреть!
VII
Для того, чтобы расчленить дракона, нужно осознать его природу, иметь волю к этому, а ведь так соблазнительно убить дракона и самому стать им! Посмотрите, хотя бы на примере Кузбасса: ни одна власть за последние десять лет не сделала даже попытки к разделению, а вся её энергия сконцентрировалась на том, чтобы поглотить едва наметившееся разделение и то, что еще разделено – купить и коррумпировать! Когда приходит новый дракон, прежний, в поствыборной агонии начинает судорожно искать виновных в своей погибели, хотя был беременен погубившим его драконом. Более того, как заботливая мать он трепетно и нежно относился к еще не рожденному дракону, выхаживая и ублажая его утробные потребности.
Для победы над драконом нужно создать равносильное и равновеликое ему зло, зло в самом себе несущее собственную смерть. Возможно ли такое чудо, чтобы драконы вынашивали в своем чреве не себе подобных дроконят, а собственную гибель? Чудес не бывает, но оппозиция – это и есть не рожденные еще драконы, а это уже не чудо, а политическая реальность. Проблема оппозиции в том, что из одного и того же чрева (избирательной компании) может родиться новый дракон и пожрать всех своих единоутробных братовей и сестер, точно так же, как это случается в гнездах орлов – сильнейший птенец забивает на смерть всех остальных.
Посмотрите на политический процесс в России?
Писали конституцию под одного человека так, как будто этот верховный дракон вечный! А потом этот политический инструмент достался другим и поднялся вой! И выли больше всего и громче всего именно вдохновители драконьей конституции!
Так случилось в начале тридцатых годов прошлого века в Германии и Италии, когда демократическая, избирательная система породила имперских драконов. Они пожрали все оппозиционные партии, потому что каждая из них хотела стать полноценным, всевластным драконом и не одна из них не ставила себе цели саморасчленения власти. Собственной, нелегко доставшейся власти! Им и в голову не приходила мысль, что в этом, расчлененным состоянии и есть их подлинная, политическая жизнь. За что и поплатились.
И совсем горе поданным драконов, если к власти пришел "птенец кукушки", иначе говоря, к власти пришел дракон иной породы, чем бытовавшие до этого национальные драконы. Такой дракон рассматривает гнездо в котором рожден, как временное пристанище. Все его родственники, все его подлинные интересы на стороне. По иному сказать, к власти приходит партия национальных предателей, готовая по первому зову крови предать своих подданных.
Тут верно присловье: погляди где лежат у его деньги – там и лежит его сердце. Можно к этому добавить где учатся дети, где имеет собственность…
Вот это предвидение своей печальной участи и должно подвигнуть партии – этих будущих драконов к тому, чтобы правила игры в демократию являлись священной коровой и всякий покусившийся на эту святыню был обречен на политическую смерть. И не важно, повлияли ли нарушения правил игры на итоги выборов, или не повлияли, суд должен быть скорым, а расправа с виновниками должна быть суровой, итоги выборов должны быть отменены.
Но это еще четверть дела, главная цель оппозиционных партий заключается в том, чтобы новорожденный дракон не был способен пожирать своих братьев по рождению. Иначе говоря, не в овладении властью, для исполнения того-то и того-то в области законодательства и экономики должна заключатся цель, а овладение властью для её последующего расчленения! Именно в глубоком расчленении власти на отдельные, автономно функционирующие фрагменты, должна заключатся партийная идеология.
И эта цель куда более прагматична, чем "убить дракона", так как исполнение этой цели обеспечивает подлинную, а не виртуальную, как это есть сейчас, партийную жизнь общества. Иначе говоря, делает человека "политическим животным" и тем самым минимизирует в обществе природное зло, исходящее от человека же! Зло порождающее самоценного, цельного дракона!
Все остальное сделает, опять же, человеческая природа, движимая эгоистическим началом. Точно так же, как полевые цветы растут по собственной природе и требуют только одного, чтобы им не мешали расти, а лучше всего, вообще забыли про них. Расчлененный на фрагменты дракон – это уже совершенно новое качество государственной власти и описывать её свойства, достоинства и пороки задача, выходящая за пределы этой работы.
И последнее: если избирательная система не дробит власть на мелкие фрагменты, а напротив – стягивает их к центру некой всемогущей точки, то зло в таком обществе увеличивается, а само общество вырождается в подданных Его Величества Дракона, каким бы именем он не был прикрыт. В таком обществе все жизненные силы стянуты на поддержание и укрепление дракона.
май 2003 года. – октябрь 2004 года
Январь 2012
|