(Из цикла «Гладиаторы Президента»)
Иван Иванов, офисный планктон тридцати пяти лет от роду, собирался на работу.
Подготовка к походу в офис, находящийся в центре города, уже давным-давно стала у Ивана долгим и осмысленным действом, сродни тому, как разведчик собирается на вылазку за линию фронта, в глубокий тыл врага.
Для начала Иван облачился в дешёвый. грязный и донельзя заношенный спортивный костюм.
Обулся – в старые стоптанные туфли, найденные на помойке. Сродни обуви были и носки – дырявые и заскорузлые.
Сегодня Иван решил совершить стремительный марш-бросок на работу в образе таджика-дворника, ибо те местные, которые привычно отправлялись на работу в обычных образах, нещадно атаковывались наглыми и агрессивными пришельцами.
Иванов достал тональный крем и привычными движениями добился нужной смуглости открытых участков кожи.
Затем – нацепил чёрный парик и тщательно дёрнул его, проверяя – не слетит ли.
Не слетел.
Иван облегчённо вздохнул и решил, на всякий случай, потренировать разговорную речь.
– Братишькя, – завыл Иван, скалясь в деланной улыбке и поглядывая на листок с таджикскими словами, прикреплённый к зеркалу, – Ассалому алейкум! Инджо бийе! Намедонам! Номат чи? Номи ма Рашид! Рафтем…Товарчик ношю... Рюськи маля-маля знай...
Затем Иван не выдержал и сплюнул.
– Вот же, бляха-муха, угораздило, – сказал Иван и сплюнул ещё раз.
Справедливости ради, надо отметить, что угораздило не одного Ивана.
Много-много лет назад в городе появились первые дворники из таджиков.
Всякие ЖЭКи с радостью их привечали, так как коммунальное начальство на должности дворников оформляло своих родственников, которые и забирали львиную долю заработка. Таджикам перепадали лишь крохи, которым в то время они были рады.
Так и шла коммунальная жизнь города: таджико-узбеки гнездились в подвалах, получали крохи, изредко шелестели вениками, начальство привычно жирело.
Но, завлекая иноземцев-гастеров, недалёкие и жадные руководители мегаполиса не учли одного – обильной, голодной и чрезвычайно плодовитой таджикско-узбекской родни, которая тоже стремилась к наживе в богатом иноземном городе.
Со временем подвалы жилых столичных домов, ставшие почти что собственностью закогтившихся гастеров, представляли из себя копошашиеся копилки таджико-узбеко-киргизского разношерстного сброда, предпочитающего не работать, а воровать и грабить.
Наивные русские чиновники, нанимая почти дармовую рабочую силу, почему-то надеялись, что смогут её контролировать и ей управлять.
На деле всё получилось по иному – гастеры, сутками сидящие под домами, чётко контролировали всех «своих» жильцов, каждого знали в лицо и очень точно представляли себе имущественное положение потенциальной жертвы.
Но так как гастеров было много, и на всех квартир для грабежей не хватало, то часть орды выплеснулась собственно на улицы, где, сбившись в стаи, грабила прохожих, после чего мгновенно бесследно растворялась в своих норах-подвалах.
Отпор наглым пришлым грабителям со стороны местных жителей, безусловно, имел свои положительные результаты.
Только из русских соседей Иванова по статье 282 три человека получили 5 лет, ещё двое – по 3 года.
Иванов сидеть не хотел, но и быть безропотной жертвой – не собирался…
Иван вздохнул, трижды перекрестился, присел на дорожку, а затем, схватив пёструю дермантиновую сумку – счастье челнока – осторожно приоткрыл дверь и выглянул на лестничную площадку.
Никого.
Стараясь не шуметь, Иванов тенью, вжимаясь в стену, заскользил по ступенькам вниз.
Внимательно оглядел двор. Наблюдателей-гастеров, которые привычно ошивались под домом, высматривая лёгкую добычу, видно не было.
Иванов шагнул на улицу. Сердце колотилось, во рту пересохло, в ушах звенело. Но Иванов мужественно зашагал вперёд, не забыв по дороге, исходя из конспирации, заглянуть в мусорные баки, соответствовать образу, так сказать.
Где, сливаясь со стенами домов, а где, откровенно прячась, ползя в кустах, Иванов, наконец, дошёл до метро.
Полностью войдя в образ, Иван перемахнул через турникет, ибо настоящий гастер за метро никогда не платит, и ступил на эскалатор.
Только здесь Иванов смог перевести дыхание.
Метрополитен, безусловно, таил свои опасности, но были они менее значимы, нежели путь на работу или с неё.
Метро было чётко поделено между цыганами, которые пачками свозили в него безногих инвалидов со всей 1/6 части света, наркоторговцами из азербайджанцев и киргизами – ворами-карманниками.
В метро, где крутились большие деньги, беспредел паханами не допускался.
Каждая пришлая группировка стригла исключительно свою поляну, а точнее – всё тех же глупых русских аборигенов.
Деньги у Иванова были надёжно спрятаны в трусах, в потайном кармане, и поэтому Иван был относительно спокоен.
Он настолько расслабился, что даже позволил сосредоточиться не на окружающих, привычно вычисляя, кто может представить для него внезапно большую опасность, а на рекламном плакате, где была изображёна новая книга, наделавшая столько шума в стране.
Книга называлась просто «Азербайджанская самобытность Сибири и Дальнего Востока».
Как человек любопытный Иванов, безусловно, уже ознакомился с объёмным трудом некоего Тофика Гасанова, самоназванного «лидера азербайджанского большинства в стране», как он сам себя называл.
Книжонка, надо сказать, была так себе, но пафосом превосходила Библию.
По Гасанову выходило, что основной миссией азербайджанцев здесь, на своей Родине, является просвещение диких местных и что диаспора, безусловно, «за последние двадцать лет внесла неоценимый вклад в науку, образование и культуру страны». Правда, какой именно вклад Гасанов не пояснил. Видимо, из природной скромности.
Это сделал за него видный местный учёный-филолог, академик Академии Наук страны Карен Онанян, буквально сразу же припечатавший детище Гасанова своим бессмертным трудом – «Россиян-армян: правда и вымысел».
В свойственной ему саркастической манере господин Онанян уточнил, что его уважаемый коллега под вкладом в науку и культуру страны, безусловно, имел в виду: овощные и вещевые рынки, винно-водочные магазины, а также палёную водку, создаваемой диаспорой в неограниченных количествах.
Не по детски приложив оппонента в первой части своей книги, Карен Онанян явил миру истинную сенсацию – во второй.
Академик Онанян представил научному сообществу берестяные грамоты, найденные в Новгороде дорожными строителями-армянами, которые однозначно свидетельствовали о том, что первого летописного основателя Руси звали не Рюрик, а Рюрикян, следовательно, и Русь тогда же называлась именно Русиян…
История же появления Рюрикяна в Новгороде, со слов Онаняна, была крайне интересна.
Как все армяне, богатырь Рюрикян бредил далёкой изобильной Америкой. Именно поэтому он и отправился в Скандинавию, так как исключительно варяги в то время были монопольными тур-операторами по направлению «Европа-Америка».
Однако Рурикян не сошёлся в цене за поездку и вынужден был направиться домой. А путь его лежал исключительно через Новгород, где он и стал первым русиЯНским князем, вдохнув в тогдашних руссиЯН новую светлую жизнь…
Академика Онаняна немедленно атаковали иные российские научные светила: почётный Академик таджик Насрулло Хабибович Джалилов, профессор истории узбек Наби Ниязович Мухитдинов, доцент киргиз Акай Акаевич Аскаров.
Три видных учёных, не сговариваясь, выдвинули одну и ту же истину: Россия – истинная Родина их народов, которым пришлось уйти на юг из-за надвигающегося ледникового периода...
Впрочем, известный дагестанский просветитель – Искандер Умарович Казибеков – в пух и прах разбил своей монографией зарвавшихся "учёных", которые, как он выразился, "купили свои титулы" за стадо худых баранов в кишлаке.
В любом случае, Иванову от этого легче не стало, так как по всему выходило, что земли для него нигде нет, впрочем, как и будущего...
За такими, вот, размышлениями Иванов доехал до своей станции.
Офис был рядом с метро, и клерк быстро заскочил в помещение.
Коллеги уже были в комнате.
Наташа Свиридова привычно скидывала паранджу.
После того, как Наташу изнасиловали трое залётных джигитов, а сама Наташа едва не «присела» лет на пять, ибо известный адвокат Хасан Хасабов убедительно доказал суду, что все русские женщины – традиционно исключительно проститутки, а молодые русские девушки – сплошь отъявленные бляди, заманивающие в свои грязные сети невинных ребят, только спустившихся с гор, не испорченных развратом и пороком, Наташа передвигалась по городу исключительно скрыв себя полностью.
Лишь руководителю фирмы – носившему когда-то имя Кирилл Флейшман, таиться и прятаться в родном городе было без нужды.
Пронырливый Кирилл каким-то невиданным образом выправил документы, что он является представителем малочисленной горной народности, какой в мире осталось не более трёхсот голов, и они – эта народность – особо охраняемы и оберегаемы мировым сообществом.
Так что Кирилл, а ныне Осман-Сулейманян-Тофик-Гафур ибн Заде-Джапаридзе, клал не только на всех «понаехавших» джигитов и овцеводов, но и собственно на ментов.
Едва кто-то из правоохранителей подходил к нему, так новоявленный Осман-Сулейманян-Тофик-Гафур ибн Заде-Джапаридзе тут же бил ему в морду, а затем представлял мандат ООН, где чёрным по белому свидетельствовалось на двадцати пяти языках, что он – Осман-Сулейманян-Тофик-Гафур ибн Заде-Джапаридзе – есть не что иное, как существо особо охраняемое мировым сообществом.
Менты падали в обморок от содеянного. Особо нервных тут же госпитализировали. Шеф МВД привычно бухал в кабинете, ожидая звонка из ООН…
А Кирилл привычно раздавал интервью многочисленным СМИ, особо упирая на фашистско-полицеско-ксенофобский характер государства, где, к сожалению, он родился...
|