Николай Гумилев

Ливия. Николай Гумилев. 1918 год

Николай Гумилев, осень 1918 года

Но мгновенье… отстанет и дрогнет одна

     И осядет песчаная груда,

Это значит — в пути спотыкнулась она

     О ревущего в страхе верблюда.

И когда на проясневшей глади равнин

     Все полягут, как новые горы,

В Средиземное море уходит хамсин

     Кровь дурманить и сеять раздоры.

И стоит караван, и его проводник

     Всюду посохом шарит в тревоге,

Где-то около плещет знакомый родник,

     Но к нему он не знает дороги.

А в оазисах слышится ржанье коня

     И под пальмами веянье нарда,

Хоть редки острова в океане огня,

     Точно пятна на шкуре гепарда.

Но здесь часто звучит оглушающий вой,

     Блещут копья и веют бурнусы.

Туарегов, что западной правят страной,

     На востоке не любят тиббусы.

И пока они бьются за пальмовый лес,

     За верблюда иль взоры рабыни,

Их родную Тибести, Мурзук, Гадамес

     Заметают пески из пустыни.

Потому что пустынные ветры горды

     И не знают преград своеволью,

Рушат стены, сады засыпают, пруды

     Отравляют белеющей солью.

И, быть может, немного осталось веков,

     Как на мир наш, зеленый и старый,

Дико ринутся хищные стаи песков

     Из пылающей юной Сахары.

Средиземное море засыпят они,

     И Париж, и Москву, и Афины,

И мы будем в небесные верить огни,

     На верблюдах своих бедуины.

И когда, наконец, корабли марсиан

     У земного окажутся шара,

То увидят сплошной золотой океан

     И дадут ему имя: Сахара.

gumilev.ru