|
anlazz.livejournal.com 2023 - 07 - 24 12:18:00
Если честно, то это стало понятно еще в 2021 году, когда совершенно неожиданно закатилась звезда Алексей Навального. В том смысле, что 17 января этого года данный господин – возвращаясь после лечения из Германии – был арестован, после чего 3 февраля этого же года его условный срок по делу «Ив Роше» был заменен на реальный. С тех пор Навальный находится в местах заключения, причем вместо «первоначальных» 2 лет и 8 месяцев он осужден сейчас уже на 9 лет, причем, в колонии строгого режима.
Что важно в данном – в общем-то, рядовом – случае? Важно то, что этот момент, по сути, подвел итог достаточно длительного периода, который можно назвать «периодом шутовской оппозиции». Начался он (период) еще в первой половине 2000 годов, когда «неожиданно» стало выясняться, что бывшие еще вчера фактическими хозяевами страны «либералы» все больше «отжимаются» на периферию власти. Нет, разумеется, «знаковые фигуры» – вроде Чубайса или Кудрина – тогда еще сидели более, чем твердо. Но вот разнообразная «правозащитная шушера» уже начала чувствовать, что лишается возможности раздела страны.
Разумеется, тут же возникал вопрос: а зачем же нужна тогда правозащита, если нет возможности переводить ее в твердые доллары? На этом фоне, разумеется, возникло даже опасение того, что «режим» перейдет в состояние «ресоветизации» – в смысле, перестанет давать деньги «просто так» борцам с «красной угрозой». Но нет, конечно же, тогда это было невозможным. Поэтому «отодвинутые властители дум» были объявлены «оппозицией» (Его Величества) с обозначением для них места «создателей демократического карнавала». В том смысле, что они обязаны были показывать «наличие демократической борьбы» в стране – а взамен получали некоторый (не такой уж и маленький) прайс.
Данная система выглядела идеально – в особенности на фоне растущих нефтяных доходов, а так же полного невнимания к базовым отраслям страны. (Вроде образования или здравоохранения, кои все время «оптимизировались» – то есть, количество выделяемых на них денег снижалось.) В результате чего и возник феномен «шутовской оппозиции», которая орала на площадях, изображая «глас народа» – и даже порой «прессовалась» властью, но очень мягко и нежно. (В особенности по сравнению с тем, как разгоняли любые несанкционированые собрания на «цивилизованном Западе».) При этом выписываемые этим «оппозиционерам» административные наказания раздувались до «тяжелых репрессий», а сами оппозиционеры мнили себя «борцами с властью».
Что не мешало им активно получать гранты от «проправительственных организаций» одновременно со свободно приходящими грантами со стороны Запада. И все были этим довольны. (Ну, за исключением того, что неизбежно возникали «терки» в процессе «освоения» падающих средств, что разрешалось в известном «стиле 1990» – см. «пример Немцова».) Более того: эта картина была настолько привлекательной, что к ней начали «присасываться» и «нелиберальные» силы – например, т.н. «русские националисты». (Которые не националисты, и даже не русские – но не суть важно. Важно, что можно осваивать гранты и изображать бурную деятельность.) Или, скажем, разнообразные «левые» – от Кургиняна до «Левого фронта». (Про то, что эти «левые» к реальному левому движению так же не имели никакого отношения, и говорить нечего.)
В результате чего к началу 2010 годов в стране практически вся – да что там, именно что вся, безо всяких «практически» – «несистемная оппозиция» являла собой совокупность клоунов и грантососов. (Про «системную» и говорить нечего – там такое было изначально.) Которые были уверены в том, что, во-первых, они всегда будут жить много лучше среднего россиянина. (Потому, что «борьба должна оплачиваться».) Во-вторых же – что власти никогда не возьмутся за них «по серьезному». (Потому, что если будет второе – то и первое окажется много менее привлекательным.)
Конечно, было и третье. А именно: твердое знание о том, что реально оппозиционного движения текущему режиму – то есть, движения, опирающегося на поддержку масс, а не властей или иностранных НКО – в нашей стране быть не может в принципе. (В текущей ситуации.) В «ненаших странах», кстати, тоже. Но об этом моменте – то есть, о том, куда и зачем ушла настоящая «активность масс» – надо говорить уже отдельно. Тут же можно только сказать, что все – да, именно все – «борцы с режимом» на указанный момент могли рассматривать «свою борьбу» исключительно, как разновидность шоу. На самом деле, кстати, это касается не только «вождей», но и «пехоту» – недаром большая часть т.н. «навальнинского электората» выходила на «митинги» исключительно потусить...
Но – как бы не казалось подобное положение вечным и неизменным – реально подвижки шли и в нем. Поэтому, например, в том же 2012 году общество испытало определенный когнитивный диссонанс в связи с «делом Пусси Райт», кои были реально посажены в тюрьму. (Хотя для того момента это выглядело невозможным.) Кстати, упрятали тогда и «левого» Удальцова – что так же вызвало некоторое изумление. Но дальше «репрессии» не пошли, и общество вновь вернулось к представлениями эпохи «политки клоунов». С ее идеей вечного шоу, в котором одни «борются с властью», а другие – «борются с борцами», но все это понарошку, вроде как в пресловутом рестлинге.
Смешно: но этому не помешал даже пресловутый украинский «Евромайдан» и последующие за ним события. Которые, как казалось, открывали дорогу настоящей политике и настоящей истории – с реальными страданиями и смертями. Конечно, можно было бы сказать, что это «немешание» случилось потому, что было в соседней стране – но нет, даже на самой Украине тогда продолжили относиться ко всем этим «политическим борьбам», как к представлению в цирке. Что же касается России, то тут все прошедшее, по сути, проявилось исключительно в появлении еще одной «политической фракции» шутов. А именно: «рассерженных патриотов».
Точнее, они тогда воспринимались, как «просто патриоты», и даже в чем-то государственники. Но, разумеется, за исключением некоторой – стандартнооппозиционной – поддержки отношения их с государством оставались достаточно условными. В том смысле, что как данные лица не старались, но перейти из разновидности «шутов» в разновидность «государственных людей» (с соответствующими возможностями по отношению к бюджету и его «освоению») у них не получалось. Отсюда неизбежно следовало и то, что от «в целом поддержки» текущего режима они постепенно подошли к его отрицанию. (Со всеми другими «представителями оппозиции» – от либералов до левых – напомню, случилось то же самое.)
Но если это было «в рамках» существующей модели, то другие события оказались очень сильно выходящими «за рамки». Что, собственно, и ознаменовала описанная в самом начале поста посадка в тюрьму одного из самых известных «вечных оппозиционеров», который – как казалось – давно уже стал неотъемлемой частью «российского политического театра». И не на какие-то символические два года – а на достаточно длительный срок. Что, в общем-то, означало, что время шуток проходит – и наступает нечто другое.
Однако инерция общественного сознания оказалась настолько велика, что данный момент если и был осмыслен – то лишь немногими. Потому, что другую картину большая часть «активных участников политического процесса», по сути, не видело. (Если что, то родословную «шутовской оппозиции» можно вести как минимум, от «Зюгановской КПРФ» образца 1994 года. То есть, от, фактически, самого начала «российского политического процесса».) Поэтому «посадку Навального» интерпретировали исключительно как «частный факт». Ну, может быть, как то, что «либералов начали мочить», не более того. (Про то, что «глава ФБК» еще тот «либерал», пока опустим.)
Но, как показала практика, на этом дело не остановилось. И текущий арест не менее безобидного – на самом деле, кстати, намного более безобидного – «политического шута» Гиркина/Стрелкова из разновидности «рассерженных патриотов» стал продолжением указанного изменения. Кстати, забавно – но этот момент так же оказался воспринят, как совершенно «частный случай», в том смысле, что его начали связывать с пресловутым «пригожинским путчем» (который так же не пригожинский, и не путч). Хотя на самом деле тут ситуация намного интереснее – потому, что «источник» преобразования местной политики находится совершенно не там, где его принято искать. Но о последней особенности надо говорить уже отдельно.
Тут же – завершая сказанное выше – можно только отметить то, что если уж в чем и можно обвинять местную власть, так это в том, что она-то старается держаться за выстроенную в 2000 годы систему всеми силами. В том смысле, что старается сохранить текущую «шутовскую оппозицию» (и несистемную, и системную, вроде КПРФ, СР или уже очевидно умирающей ЛДПР) до последнего. Потому, что очень-очень-очень сильно боится того, что можно назвать «авторитаризмом». Который есть – прежде всего – ответственность за свои действия. (В то время, как при «демократии» властители – это пресловутые «наемные менеджеры», задачей которых является только набитие собственных карманов.)
Про какие-то еще более «жесткие» формы правления и говорить нечего: они изначально вызывают у местных «менеджеров» отвращение. (Недаром «главный менеджер» только и делает, что отпихивается от «большевистской практики», заявляя, что «мы ни такие», «мы не большевики», «мы против большевиков» и т.д.) Впрочем, и оппозиционеры делают то же самое – только еще более активны. И если бы речь шла только о «внутренних источниках», то мы бы имели «бесконечные 2000 годы». И их «гламуром», «пилением бюджета» и тихим погружением страны в небытие. «Тихая, спокойная, сытая смерть» – что может быть лучше для постсоветского/позднесоветского человека.
Но история творить не только – и не столько – «внутренними силами». Со всеми вытекающими последствиями...
|
