|
Владимир Видеманн , «Украина.ру» – ukraina.ru 04.06.2025, 06:21
© РИА Новости . Алексей Филиппов / Футбол. Товарищеский матч. Россия - Бельгия
Один из ведущих российских политологов Андрей Безруков в рамках XIII Петербургского международного юридического форума выступил с докладом "Глобальная геополитика в эпоху новой американской реальности".
Безруков блестяще описал международную ситуацию, четко определил диспозицию сил в мире и характер текущих противоречий, а также показал место России в процессе становления новой глобальной архитектуры. Единственное, в чем не преуспел докладчик, так это в определении характера новой социально-политической программы России, благодаря которой она смогла бы стать полновесным третьим центром силы в противостоянии великих держав – США и Китая. Этот пробел мы постараемся закрыть в настоящем материале, но прежде кратко повторим сказанное Безруковым, с соответствующими комментариями.
Вполне согласимся с докладчиком в том, что мир вступает в новую эпоху, по своему глобальному значению сопоставимую с 30-летним периодом фундаментальной трансформации мира по результатам Первой и Второй мировой войны (1914 – 1945). Нынешняя трансформация, которая только начинается, также будет иметь всеобъемлющий характер: политический, экономический, финансовый, технологический, демографический, культурный… Каким будет мир к ее завершению – мы пока не знаем, но кое-какие прогнозы сделать можно. Итак, о чем речь?
Безруков прав в том, что новый мир, с большой вероятностью, разделится на большие техноэкономические, если не сказать цивилизационные блоки, максимально автономные друг от друга, т. е. обладающие всеми признаками автаркии. Причем из современных государств состояние реальной автаркии себе могут обеспечить только три государства: США, Россия и Бразилия. Однако, для создания самодостаточной экономики, способной защитить себя от внешних поползновений, требуется наличие не только природных ресурсов, но также определенного уровня научно-технического, инфраструктурного и демографического развития.
Согласно Берзукову, для формирования полноценного экономического блока потенциальным метрополиям потребуется наличие союзников, с помощью которых можно будет сформировать внутренний рынок размером как минимум в один миллиард человек. Но, добавим от себя, будь у вас хоть полтора, хоть два миллиарда населения, без критического запаса природных ресурсов ничего сделать будет нельзя. И в этом – проблема таких стран, как Китай и Индия, не обладающих ресурсной независимостью.
Мы не будем здесь подробно излагать содержание всего доклада Безрукова (посмотреть его можно на ютьюбе), но коснемся только его идей относительно России. По мнению докладчика, укрепление суверенитета России в новых условиях, в идеальном случае, смог бы обеспечить ее альянс с Европой, но это представляется в обозримой перспективе маловероятным. Альтернатива – ориентация Москвы на страны южной Евразии: Турцию, Иран, Индию, Китай, Индонезию и прилегающие к ним государства с интенсивным уровнем развития и, следовательно, чьи рынки нуждаются в масштабном импорте ресурсов и промышленных изделий. Что, казалось бы, и может обеспечить Россия, при надлежащей культуре производства и управления. Ведь и ресурсы, и научно-технический уровень ее населения, казалось бы, это допускают.
Для иллюстрации своей мысли Безруков дает следующую сводную таблицу обстоятельств и решений:
Ключевую роль в рассуждениях Безрукова играет новая российская социально-экономическая модель, которая должна укрепить авторитет Москвы среди старых союзников и привлечь новых. Основные требования к этой модели перечислены в пунктах 04 и 05, но звучат они пока не более, чем благие пожелания, без конкретных параметров имплементации, которые, как ожидается, будут исходить из характера базисной социально-экономической модели (пункт 03). То же самое касается новых смыслов и миропонимания (пункт 02), согласно которым будет строиться сама эта модель. Из каких же смыслов исходит сам Безруков?
На наш взгляд, какой-либо принципиально новой социально-экономической модели как таковой он не видит, но уповает лишь на то, что эта новая модель позволит сделать производство еще интенсивнее и еще дешевле. Именно этот фактор и станет моментом притяжения для всех остальных, прежде всего – стран глобального Юга, которые увидят в этом шанс для перехвата научно-технологического лидерства у глобального Севера. То есть фактически речь идет о том, чтобы еще больше усилить потребление энергетических ресурсов и полезных ископаемых ради насыщения растущих "южных" рынков, что обеспечивается более динамичным ростом населения соответствующих стран.
Как при этом будет работать новая модель и чем она должна отличаться от уже действующей – не совсем понятно. Тем более это непонятно для российских капитанов производства, едва вписавшихся в международное распределение труда, но уже вставших перед проблемой несоответствия школьного тезиса о "невидимой руке рынка" рыночной действительности. Впрочем, это проблема не только россиян. Характерной чертой практически всех современных политических идеологий и соответствующих им социально-экономических моделей является установка на постоянный рост производства, а разница состоит в принципах перераспределения созданного продукта. Отсюда – повсеместная мантра о необходимости "запустить экономический рост", без которого любая экономическая (а вместе с ней и политическая) система рухнет.
При этом до сих пор упорно игнорируется проблема пределов роста в силу безвозвратного истощения невозобновляемых ресурсов, по поводу чего давно бьют тревогу в академическом и экспертном сообществе. Масштабы этого истощения, основанные на данных современной науки и адекватной статистике, противоречат установкам на перманентный рост производства и прибыли любой ценой. И даже если капиталистическую установку на прибыль отменить в пользу социалистической модели равноправного распределения общественного продукта, тут ничего существенного, с точки зрения пределов роста, не поменяется.
Отсюда – усиление борьбы за ресурсы, и этот момент уже стал основой современной геополитической стратегии. Причем, если быть последовательными, такая стратегия диктует не просто максимальный захват военно-технологическими сверхдержавами мировых ресурсных баз, но и посильное вытеснение из цепочки ресурсного потребления всех возможных конкурентов как "лишних ртов". Такова, на наш взгляд, логика общественного развития, и ее до настоящего времени никому изменить не удавалось, даже самым радикальным коммунистам. Впрочем, проблемы пределов роста коммунисты вообще не рассматривают. Ведь они до сих пор живут в оптимистической парадигме индустриального модерна, полагаясь на неисчерпаемость ресурсов большого космоса, которые человек непременно научится использовать себе во благо.
Реальность же такова, что, согласно новейшей статистике и в условиях текущего уровня потребления, запасов нефти (включая сланцевую) на земле осталось приблизительно на 80-100 лет, природного газа на 60 лет, угля на 150 лет, урана на 90 лет, редкоземельных металлов на 70 лет. И хотя полного истощения этих ресурсов не произойдет, их добыча станет нерентабельной. При этом ископаемое топливо дает сегодня до 80% всей энергогенерации, а возобновляемые источники (вода, ветер, солнце, биомасса) – только 20%. Этого количества энергии, в современных условиях, едва хватит, чтобы покрыть основные запросы сельского хозяйства (с учетом топлива и удобрений). А что делать с промышленностью, транспортом и жилым сектором?
Таким образом, возобновляемые источники энергии обеспечат нынешнему населению планеты лишь элементарные условия выживания "на минималках". Сразу скажем, что все надежды на термоядерный синтез до сих пор остаются лишь надеждами, а по мнению ряда ученых-физиков его получение в промышленных масштабах в земных условиях и вовсе невозможно. СМИ могут говорить, что угодно, но серьезных инвесторов это не убедит. Но если учесть факторы продолжающегося роста населения и материального потребления, то сроки "конца истории" еще больше сжимаются.
Согласно расчетам российского физика Александра Панова, к концу этого или началу следующего столетия, мир вступит в фазу "сингулярного кризиса", под которым понимается совокупность целого ряда отдельных кризисов – ресурсного, экономического, экологического, демографического, военного. Это будет своеобразный "идеальный шторм", а пережившее его человечество (что тоже не факт) сформирует общество, как его определяет Панов, "пост-сингулярного гуманизма", для которого нынешние нормы энергозатрат на одного человека будут представляться каким-то фантастическим расточительством. Отсюда – все большая популярность идеологии антироста, т. е. ориентации не на рост производства, а на его посильное сокращение – как минимум, чтобы выиграть время для принятия каких-то новых, если это вообще будет возможно, технологических решений.
А теперь посмотрим, в каком положении, с учетом всего вышесказанного, находится Россия. Здесь у нее есть три главных козыря: ресурсы, территория и население. По запасам ресурсов Россия является мировым лидером, аккумулируя в своих недрах не менее четверти их мирового объема, а то и больше. Территория страны занимает около 12,7% всей обитаемой суши планеты что тоже ставит ее на первое место в мире. Следующими идут Канада (7,4%), Китай (7,1%), США (7,1%), Бразилия (6,3%), Австралия (5,7%). По количеству населения Россия занимает 9 место в мире (до 150 млн. человек), уступая Индии (1,44 млрд), Китаю (1,42 млрд), США (341 млн), Индонезии (279 млн), Пакистану (243 млн), Нигерии (227 млн), Бразилии (216 млн) и Бангладеш (174 млн). При этом плотность населения России (около 122 га на человека) соответствует плотности населения в мире по меркам 1800 года, когда совокупное население планеты составляло около 1 миллиарда человек.
Таким образом, чтобы достичь средних показателей плотности населения по планете, Россия может себе позволить увеличить свое население в 5 раз, а учитывая малопригодность для массового расселения 80% своей территории (регионы вечной мерзлоты), как минимум – вдвое, до 300 миллионов человек. Но это не означает, что ей следует просто раскрыть свои ворота для приема миллионов мигрантов из внешнего мира, спасающихся от перенаселенности, проблем с пресной водой и климатом. Гораздо дальновиднее было бы привлекать людей с высокой квалификацией в востребованных современным миром видах деятельности и их семей: ученых и профильных специалистов, прежде всего – в IT-технологиях.
Именно такого рода политику намерена проводить администрация Трампа, привлекая в США инвесторов и специалистов, при одновременном стремлении к "выдавливанию" с территории страны непродуктивных кластеров населения, прежде всего – нелегальных мигрантов. В целом англосаксонский мир, в его совокупности, располагает запасом природных богатств, сопоставимых с Россией, но по населенности превосходит последнюю более, чем в три раза (480 млн человек). И только англо-саксонский мир, подобно русскому (совокупное население стран, где русский язык признан в качестве одного из государственных достигает 200 млн человек), может позволить себе режим полной автаркии, технически изолируясь в собственном цивилизационном ковчеге от "тонущего" в результате сингулярного кризиса человечества.
Все остальные страны, в любых блоковых комбинациях (включая ЕС, Индию и Китай), не владеют достаточными военно-техническими ресурсами для безусловной защиты своих территорий и ресурсов от поползновений внешних сил. При этом мы наблюдаем попытки европейцев выстроить стратегические альянсы с Китаем, Индией, Ближним Востоком, Юго-восточной Азией и Латинской Америкой. Это и понятно, ибо Европа, при совокупном населении порядка 500 млн человек, бедна ископаемыми ресурсами и критически зависит от энергопоставок из США, России и региона Персидского залива. Сильная сторона Европы – ее наука и технологическая база, на которые уже нацелились Соединенные Штаты, призывая европейские предприятия и научные институты к переезду за океан.
Представляется, что такая же политика "похищения Европы" была бы актуальной и для России, уже имеющей успешный опыт приглашения в страну европейцев в продолжение всего периода правления Романовых (1613 – 1917). В этой связи альянс с Европой как научно-технической базой, об идеальности (но малой достижимости которого в связи с текущими политическими обстоятельствами) говорит Безруков, или просто альянс с Германией как мотором европейской экономики, не выглядит стратегически оправданным. Иное дело – перевод на территорию России европейских предприятий, КБ и целых научных институтов, вместе с персоналом. И главным стимулом для них здесь будет не прибыль в рамках существующей монетарной системы, а перспектива выживания в условиях нарастающего сингулярного кризиса по всем параметрам.
Осуществление такой политики, причем не только в отношение Европы, но и всего мира, предполагает не насыщение российскими предприятиями растущих рынков ширпотреба в странах глобального Юга, а обмен энергоресурсов и продуктов эксклюзивных технологий исключительно на такие же технологии. При этом обычный экспорт ресурсов страны за деньги господствующей в мире финансовой системы нам представляется бездумным расточительством, чем-то вроде обмена первородства в физической экономике на чечевичную похлебку спекулятивного монетаризма. Причем, эффективность последнего уже сейчас ставится под вопрос в самом его эпицентра – Соединенных Штатах Америки.
Таким образом, мы приходим к мысли, что новая социально-экономическая система России должна быть ориентирована на создание режима техно-индустриальной автаркии как своеобразного "ковчега спасения" в условиях надвигающегося сингулярного кризиса. Но насколько научна и доказуема сама концепция этого кризиса?
"Сингулярный кризис" в концепции Александра Панова — это ключевая фаза глобального исторического процесса, связанная с ускорением технологического прогресса и приближением к точке сингулярности, после которой человечество столкнётся с радикальным преобразованием своей природы. Ученый разработал теорию "эволюционных сингулярностей", опираясь на закон ускорения исторического времени (социокультурные и технологические революции происходят всё чаще) и аналогии с биологической эволюцией (скачки сложности жизни на Земле). Согласно его модели, человечество движется к моменту, когда интервалы между кризисами/революциями сократятся до нуля. Это и есть сингулярный кризис, суть которого сводится к трем факторам:
1. Технологическая сингулярность: точка, после которой ИИ, нанотехнологии и биотехнологии изменят саму природу человека.
2. Социальный коллапс: система управления, экономика и культура не успевают адаптироваться к темпам изменений.
3. Эволюционный переход: человечество либо преодолеет кризис, превратившись в "постчеловеческую" цивилизацию, либо столкнётся с катастрофой.
В качестве примера кризисных явлений Панов называет искусственный интеллект (превосходит человеческий), кибернетизацию организма (слияние с машинами), кризис капитализма из-за автоматизации. В качестве посткризисных сценариев ученый предлагает три основных сценария:
1. Оптимистичный: переход к устойчивой постсингулярной цивилизации (управление с помощью ИИ, достижение долголетия и космическая экспансия).
2. Пессимистичный: коллапс цивилизации из-за неконтролируемых технологий (например, война ИИ, экологическая катастрофа).
3. Нейтральный: человечество разделится на "улучшенных" и "архаичных" людей.
Концепция Панова в чем-то схожа с представлениями американского писателя-фантаста и популяризатора идеи технологической сингулярности Вернора Винджа, но с акцентом на социально-исторический аспект. Вместе с тем, в отличие от другого пророка технологической сингулярности, американского изобретателя и футуролога Рэймонда Курцвейла, у Панова сингулярность — не только технологический взрыв, но и кризис адаптации. Некоторые учёные считают, что модель Панова слишком линейна и игнорирует случайные факторы (пандемии, войны). Но это – частности, не меняющие картины мира в целом. "Сингулярный кризис" у Панова подобен "болевой точке" на пути к новому этапу существования разума, и толкуется как переломный момент истории, когда человечество столкнется с необходимостью либо эволюционировать, либо исчезнуть.
Но это все разговоры общего типа. Мы же постарались выявить конкретные "болевые точки" в ситуации, когда строительство "ковчега спасения" не в целом на планете, но хотя бы в одной стране представляется возможным. В принципе, возможным на сегодня это является не в одной, а в двух странах, второй из которых являются США вкупе с их стратегическими союзниками. Возможен ли в таком случае стратегический альянс Северной Америки и Северной Евразии? Чисто технически это было бы наилучшим решением проблемы, но до какой степени американские элиты будут готовы отказаться от бездумного наращивания производства ради коммерчески выгодного (до сих пор) массового производства ширпотреба ради "цифр на компьютере"?
Сейчас такая логика ставится под вопрос представителями самой американской технократической элиты, такими, как Алекс Карп, один из основателей PayPal и руководитель Palantir Technologies — американской компании, специализирующаяся на анализе больших данных и разработке программного обеспечения для разведки, безопасности и бизнес-аналитики. Свои соображения он недавно суммировал в книге "Технологическая республика" (2025), открыто призывая отказаться от финансовой прибыли ради патриотического стремления к американскому цивилизационному лидерству на планете. Так что для наших "американских партнеров" уже начинает доходить, "откуда ноги растут". Но и России здесь есть, что предложить. И даже заявить свои собственные цивилизационные стандарты. В чем они могут состоять – мы уже сказали выше.
Другие подробности будущего – в статье Владимира Видеманна "Европа в тумане. Стратегическая неопределенность в свете глобальной перестройки "
Владимир Видеманн
|
