|
Владимир Скачко , «Украина.ру» – ukraina.ru 27.09.2024, 16:17
© РИА Новости . И. Акуленко
В этом, наверное, есть (или был?) какой-то знак: где-то в 1979 году Лев Лещенко подсадил всех в СССР на песню со словами "И снова вьюги кружатся,/И песня учит мужеству,/И с нами на все времена —/Любовь, Комсомол и Весна", а воспетая организация распалась осенью. И без всякой любви.
Когда 27 сентября 1991 года в московской гостинце "Орленок" XXII чрезвычайный съезд комсомола (полное название: Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи – ВЛКСМ) объявил историческую роль этой организации исчерпанной и заявил о ее самороспуске, в ней уже никто никого не любил. Так, как предписывал устав: как собрата по идеологии или соратника по взглядам.
В лучшем случае комсомольцы без всякого идеологического налета любили комсомолок (а это, скажу вам по памяти, был тот еще контингент, потому что другого-то практически не было) или коллеги уважали по совместному труду. В райкомах комсомола или по основному месту работы, не отрываясь или отрываясь от производства (у кого как получалось).
На трибуне заключительного съезда не было даже белого на красном барельефа Владимира Ленина , вождя большевиков, чьим именем все всегда клялись. Не было и шести орденов, которые честно, заметьте – ЧЕСТНО! – потом и кровью, жизнями своим – завевали комсомольцы, участвуя в жизни страны на разных ее этапах.
Чего стоит этот этап: статистика говорит, что из молодых парней, которым 22 июня 1941 года, когда нацисты Адольфа Гитлера полезли на СССР, было 18, 19, 20 лет, к концу войны в живых осталось три процента (!) Остальные погибли на фронтах, защищая Родину. От этой цифры у меня, уже старого человека, до сих пор першит в горле и слезы наворачиваются.
Вы представляете, какую жизнь они прожили бы, каких детей нарожали, какие подвиги совершили, какие города построили и куда долетели бы на крыльях мечты! Но с бессмертной юностью страны прощались без ордена за это ее героическое самозабвение. Даже пионеров не выпустили, чтобы те свои бессмысленные, но задорные речовки про "Ленин, партия, комсомол" (неизменная и обязательная в таких случаях триада массового оболванивания) собравшимся в уши залили…
Ну да ладно.
Впрочем, и родился комсомол тоже осенью – 29 октября 1918 года. Так что вроде все логично: осенью родился, осенью помер, круг замкнулся, тушите свет, все могут быть свободны и расходиться. Кто с чем или с кем.
Если честно, то я даже как-то не помню, как самораспустился комсомол. Время было такое – страна рушилась, рискуя всех накрыть осколками обвала и развала. А зря все не заметили. Ведь самороспуск комсомола стал ярчайшим признаком глубины того кризиса, который практически подвел к суициду и всю страну. С комсомолом в небытие уходила первоначальная, плоть от плоти, от сохи и станка кузница кадров всей страны. А без кузницы какие кадры, а без кадров какая страна!
Кто бы и что бы ни говорил, а комсомол был самым массовым и практически безотказным (для тех, кто хотел) социальным лифтом. Куда угодно – наверх, в сторону и даже вниз. Ведь членство в ВЛКСМ было с одной стороны пропуском по карьерно-статусной лестнице, с другой – первичным маркером того, что ты свой, наш, проверенный, что тебе тут гулять можно.
В тупо и примитивно, но строго и предсказуемо устроенном советском обществе членство в комсомоле было обязательным, если человек при устройстве куда угодно не хотел лишних вопросов. Значок со знаменем и Лениным на нем и комсомольский билет были дополнительными бонусами. И бесплатными, если, конечно, не считать платой копеечные членские взносы.
Не зря же именно комсомольцы всегда считались "помощниками и резервом" КПСС, "молодыми строителями коммунизма". Стать коммунистом и рвануть наверх, где совсем тепло, а места жирные и хлебные, без комсомола было практически невозможно.
Да что там теплые места. Комсомол помогал преодолевать самые неожиданные препятствия в былой жизни – по себе знаю, я сам проехался в комсомольском социальном лифте и благодарен ему за это безмерно. И неизменно, навсегда.
А случилось вот что. Маразм в СССР местами крепчал без меры, а украинские борцы за коммунизм в этом плане по-холуйски привычно маразмировали быстрее и рьянее других. Например, где-то в 1986-1987 годах в Киеве было решено, что в старших классах школы, ПТУ, техникумов (не говоря уже о вузах) историю могут преподавать только учителя-коммунисты. Только с партбилетом можно было доказать, что ты – проверенный боец партии, достойный впихивать в мозги молодежи правильные постулаты. Ведь коммунисты, как никто другой, знали, что история – это политика, опрокинутая в прошлое. Что ты из былого почерпнешь, то и в настоящем похаваешь, и в будущее передашь.
Эту диалектическую замуть и байду придумал Михаил Покровский (1868 — 1932), большевик-ленинец, один их первых комми-академиков, историк-марксист и фактический лидер "ранних советских историков", которые приступили к созданию правильной "пролетарской" истории. По заданию партии, разумеется. И комсомольцев ковали именно на этой истории.И во многих случаях выковывали и получали идеологически выверенные поколения.
Они и пошли первыми Гитлеру башку сворачивать невзирая на цену. Как там поют сегодня в песне на слова Александра Проханова дети тех комсомольцев и сами бывшие комсомольцы, воюющие в СВО и невольно перенимающие эстафету борьбы за Родину, "стоял зеленый тополек колеблем ветром/ наш полк под Харьковом полег и стал бессмертным..."
Но не суть. Я к 1987 году подходил к 28-летнему возрасту, по уставу ВЛКСМ предельному комсомольскому. А я по специальности – учитель истории и обществоведения. Тогда я пять лет преподавал в СПТУ, где учились ребята, которые не стали школьниками-старшеклассниками, но которые были обязаны получить и профессию, и среднее образование.
Чтобы понять интеллектуальный уровень моих подопечных, я обычно вспоминаю, что они были тупы, как деревянный сухостой в лесу, но изобретательны и не лишены наблюдательности и точности в формулировках. Например, всем известно, что СПТУ – это наследник ГПТУ. Разница в этих аббревиатурах в одной букве: "С" – это среднее профтехучилище, а "Г" – городское. И ГПТУ мои подопечные расшифровывали как "гуляй, пока тебя учат".
Когда буквы в названии поменяли, я не удержался и довольно ехидно поинтересовался у тех моих, коих числил умными: дескать, а как же сейчас? "СПТУ: сиди, пока тебя учат" – был точный и, как видите, грамотный ответ. Они и сидели, чтобы быть моей головной болью.
Кроме учительства в СПТУ, я был еще и комсоргом. То есть секретарем комитета комсомола, в обязанность которого входило марксистско-ленинское просвещение этой массы. И прием ее в члены ВЛКСМ, для чего нужно было кое-что знать из его истории: сколько орденов, какие, за что, когда образован, то да се.
У кандидатов в комсомольцы эту лабуду спрашивали в райкоме ВЛКСМ, до которого из моего СПТУ ехать нужно было минут 40-45. На троллейбусе и, что немаловажно, на трамвае, то есть с пересадкой, что напрочь рассеивало внимание и знания. Но я, как учитель, уже знал по опыту преподавания, что вложенные знания в интеллектуально вечно девственные головы моих держатся чуть дольше – до часа времени. Несмотря на все жизненно-транспортные перипетии. И тогда я договаривался в райкоме на точное время запуска моих кандидатов на прием, где их опрашивали, и ко времени "Ч" подвозил идеологически лично напичканный контингент. Их запускали пред ясные очи райкомовцев, и мои тарабанили все из истории ВЛКСМ так, что майки у всех заворчивались.
Любая задержка была смертельна для 90% моих кандидатов. Но если все проходило по моим расчетам, то триумф был полным. А поскольку в таком триумфе были заинтересованы и в райкоме, то срывов практически не было. И за пять лет работы в СПТУ я довел членство в ВЛКСМ в нем до 97%, чем гордились и что отмечали в отчетах не только мои начальники, но и райкомовские, горкомовские и т. д.
Это было надувательство, чистой воды обман и формализм. Но это были правила игры, которую не я и – тем более! – не мои будущие несчастные строители коммунизма придумали. Любое же разоблачение этих мелких афер могло стоить работы мне и комсомольской карьеры моим райкомовским кураторам.
Но лично меня совесть за комсомол не мучит: я давал своим подопечным упомянутый выше маркер-пропуск, который помогал им в жизни. А она у них по-разному складывалась. И когда мои выпускники пошли в Афганистан и, возвращаясь оттуда, приносили ко мне в кабинет свои ордена, я гордился и радовался. Радовался и гордился!
Но не об этом речь. Когда мне стукнуло 28 и я вышел и комсомольского возраста, мне решили принимать в партию. Это отдельная эпопея, достойная слез и печали, как меня с принимали с моими тогда уже взглядами, но меня приняли. Я был комсомольцем и выполнил правила игры, потому что планировал преподавать историю в школе именно старшеклассникам. Без членства в КПСС я по заветам идеологических ноу-хау киевских маразматиков не мог преподавать, а с "хлебной карточкой с портретом Ильича" мне позволялось.
А потом меня, в том числе и за труды по окомсомоливанию подрастающих народных масс, как тогда говорили, "двинули по аппарату" – направили в Высшую комсомольскую школу (ВКШ) при ЦК ВЛКСМ в Москве на отделение журналистики. И я теперь с гордостью говорю: я стал журналистом благодаря комсомолу. Спасибо тебе за это!
И я могу – тоже гордо! – сказать, что я хоть и выгляжу конформистом, формалистом, приживалой-приспособленцем и обманщиком, но комсомол никогда не предавал.
В начале бурных 90-ых на независимой уже Украине решили издавать свой справочник "Кто есть кто", как составную часть аналогичного всемирного (Who is Who). Мне, уже за успехи в журналистике, предложили заполнить его анкету. Всего из тогдашнего почти 50-миллионного населения Украины выбрали 1500 человек, и избранным, в принципе, было чем гордиться. Я и гордился. Но в анкете, где спрашивали об образовании, написал "Киевский университет и ВКШ при ЦК ВЛКСМ".
Вой недовольства встал двухсторонний. С одной стороны – от завистников: мол, журналистов на Украине – пруд пруди, почему он, этот москаль и коммуняка? Как же эти любознательные ребята ярились и как была безжалостна жаба к ним – их чисто по-украински буквально плющило и коробило. Я этим до сих пор доволен. Наверное, тоже по-украински.
С другой – шипели, дескать, как ты в солидном западном проекте можешь писать про ВКШ и ВЛКСМ. Это же немодно, могут убрать, исключить и всякое такое. Я оставил запись, и она осталась. В западном справочнике. И ничего. Получилось: комсомолец в логове идеологических врагов.
И за это тоже я благодарен комсомолу – я не стал-таки сволочью, негодяем и окончательным приспособленцем. Как мне кажется…
Владимир Скачко
|
