|
Владимир Можегов , Газета "Завтра" – zavtra.ru 24.09.2023, 00:07
Христианский и еврейский миры приходят в движение
Эту работу мы начинали с рассказа о «ереси жидовствующих», как одном из первых проявлений Нового времени и явлении пред-Реформации. Далее, логика рассказа заставила обратится к арианству и позднейшему унитаризму – как двум историческим фазам (рифмам) одного и того же процесса расхристианизации христианского мира. Завершая эту работу, поступим также. Только теперь в фокусе нашего зрения окажется Новое время как единый революционный процесс. Мы кратко, но последовательно рассмотрим такие его феномены как миссия Колумба, изгнание евреев из Испании, события, предшествующие началу Реформации (процесс еврейских книг), и, наконец процесс реформации в самом еврейском мире (саббатианство, франкизм), последствия которой вышли далеко за пределы самого еврейского мира, и продолжают оказывать колоссальное влияние и на сегодняшние политические процессы.
Однако, по порядку.
1. Миссия Колумба
Согласно византийскому летоисчислению, год 1492-й год от Рождества Христова соответствовал 7000-му году от сотворения мира, т.е. открывал восьмое тысячелетие.
Цифра эта не могла не вызывать мистического трепета в сердцах христиан.
Вера в то, что мир будет стоять 7 тысяч лет, после чего следует ожидать начала эсхатологической эры – времени, описанного в таинственной книге Апокалипсиса, – была повсеместной в христианском мире. Убеждение в этом было так велико, что византийские (а за ними и болгарские, сербские, русские) пасхалии заканчивались этой датой, переписчики же приписывали к ней собственные устрашающие заметы, вроде: «Зде страх, зде скорбь», «В лето 7000 последнее зрите, сде есть конец»…
И хотя католический мир византийских расчётов не признавал, тревожные эсхатологические настроения, особенно усилившиеся с падением Константинополя, были сильны и здесь. Сам Колумб (как можно уверенно судить по оставленным им письмам и записям) был твёрдо уверен в скоро грядущем Конце света, который относил к 1666 году – дате символичной и весьма популярной у тогдашних апокалиптиков – и смотрел на своё путешествие как на предприятие, целью которого является грядущее преображение мира.
Аргументы, которые выдвигал Колумб и которыми мотивировал своё предприятие, были следующими: близок День Господень, в который Господь явит верным христианам новую землю и новое небо. Но перед этим великим днём Дом Господень, Иерусалим, должен вернуться в лоно Святой Церкви. Для освобождения Иерусалима от неверных необходим новый Крестовый поход. А для организации нового Крестового похода необходимо золото. Золото можно добыть в «Индиях». Но поскольку после падения Константинополя и экспансии османов традиционный сухопутный и морской пути в «Индии» (то есть сушей по Великому шёлковому пути, или морем и сушей через Египет) стал практически невозможен, остаётся одно: искать путь в Индию, идя на Запад, через (запретное) Океан-море (т.е. Атлантический океан). Благодаря добытому в «Индиях» золоту можно организовать Крестовый поход, отвоевать у мусульман Иерусалим и вернуть Дом Господень Святой Церкви. Более того, проникнув с Запада в Азию, можно атаковать турок со стороны Индии.
С начала 80-х годов Колумб начинает бомбардировать письмами со своими идеями королевские дома Европы. Но лишь в 1492-м звёзды счастливо сошлись для него. В начале года испанские короли завоевали Гранаду, завершив тем самым восьмисотлетнюю реконкисту освобождения юга Европы. В том же году на папский престол всходит Александр VI Борджиа. Новый папа милостиво отнёсся к идеям Колумба и благословил его предприятие. Испанским же королям освободившиеся силы позволили профинансировать его мессианский проект.
До конца дней Колумб истово верил в мессианскую суть своего предприятия и свою божественную миссию: собрать Крестовый поход, отвоевать Дом Господень у неверных и, завершив тем самым мировую историю, встретить День Господень так, как это предсказано у пророков: ибо там, в Доме Божием должны накануне Второго пришествия собраться все праведники.
Вообще, это мироощущение Колумба весьма характерно для того времени. И его эсхатологизм, и его мессианский энтузиазм, и сам этот выразительнейший момент «поиска золота» как главного аргумента в деле обретения «Дома Господня» и «Нового неба»… Как это отличалось от первых крестовых походов за освобождение Гроба Господня, когда и суровыми рыцарями, и простым людом двигало чистое воодушевление цельной веры. Воистину, это был уже новый век, новое время!
Кстати, как и все тогдашние передовые интеллектуалы, Колумб свято верил в обращение евреев. Да и сама колумбова схема «конца истории» весьма напоминает идеи еврейского мессианства (это мы еще увидим, когда будем рассматривать мессианское движение Саббатая Цви).
Не секрет, что многие влиятельные евреи помогали Колумбу. Многое говорит за то, что Колумб не просто верил в «новый путь в Индию», но буквально знал о земле, лежащей на Западе, и видел некие древние финикийские карты. Евреи были на корабле Колумба, да и его самого называют марраном…
Очевидно, что евреи были горячо заинтересованы в экспедиции Колумба, и всячески содействовали успеху его предприятия. Люди, в руках которых находилась испанская казна, марраны Луис де Сантагель, королевский казначей Габриэль Санхец и камергер Жуан Кабреро убедили королеву Изабеллу отдать свои драгоценности в заклад для получения средств на снаряжение экспедиции. Арендатор королевских налогов Сантагель тут же «нашёл» и деньги под драгоценности. Евреи же предоставили Колумбу корабли.
О том, что иудеи снаряжали и направляли Колумба, как снаряд для достижения своих целей, косвенно могут свидетельствовать и сами эсхатологические представления Колумба, которые от иудейской мессианской программы отличаются лишь последним пунктом: христиане под «Днём Господнем» подразумевают Второе пришествие Христа, иудеи – приход еврейского мессии.
И все же утверждения о том, что Колумб исповедовал именно иудейскую версию мессианизма, не кажутся убедительными. Не менее, а скорее, гораздо более свидетельств можно привести в пользу горячего католического исповедания Колумба. Из всего потока полуфантастических сведений, более-менее убедительно выглядят факты о том, что мать Колумба действительно происходила из семьи «конвертов» (крещенных евреев), и что сам он вполне мог считать себя «потомком Давида» (в конце концов, у самого великого инквизитора Томаса де Токвемады были марранские корни), что относился к евреям он вполне дружелюбно и проявлял большой интерес к еврейской мистике и еврейским пророчествам, поскольку те имели прямое отношение к его собственной мессианской мечте. Большое количество марранов, принимающих участие в судьбе экспедиции Колумба говорит скорее об их беспрецедентном влиянии при испанском и португальском дворах. Все прочие факты, приводимые еврейскими авторами, могут быть повернуты как в ту, так и в другую стороны.
Скорее всего, в лице Колумба мы имеем дело с человеком своего времени: христианским апокалиптиком, проникнутом всеми модными ренессансными идеями. Человек, несомненно, духовно чуткий, наделенный мистическими талантами (и, разумеется, – атакованный всеми демонами своего времени), Колумб имел убеждения в духе возрожденческой метафизики, густо настоеной на платонизме, герметизме, и каббале, учении Иоахима Флорского о «третьей эпохе духа», экуменических представлениях (вплоть до «равенства всех религий» перед лицом единого Бога) и тому подобном. Именно этот бульон клокотал в «Платоновских академиях», создавая атмосферу ренессанса. В то время уже вполне можно было, оставаясь убежденным христианином, углубляться в еврейские пророчества (ведь согласно ап. Павлу, остаток Израиля также спасется и придет ко Христу).
Таким образом, фигура Колумба представляется настоящим символом этой эпохи: символом мессиански заряженного «иудео-христианства», который, в конце концов и станет настоящим лицом Америки как мы ее знаем, и, наконец, всего современного мира.
2. Изгнание
Судьбоносным 1492-й стал и для самих иудеев. Хотя евреи строили свое летоисчисление иным, нежели греки и католики, образом (начало мира, согласно масоретскому тексту Танаха, – 3761 до н.э.) наступающее время и они (особенно крупнейшая и богатейшая испанская диаспора) ждали с особым чувством, ожидая приближение миллениума – мессианского века, и уверенно предсказывая скорый приход мессии.
Реальность оказалась обескураживающей. 31 марта 1492 года был провозглашен Указ испанских королей, Фердинанда и Изабеллы, согласно которому все иудеи двух королевств – Кастилии и Арагона, – не принявшие христианского исповедования, объявлялись вне закона. И – должны были покинуть Испанию в трехмесячный срок. Так чаяние скорейшего освобождения обернулось для евреев изгнанием. Мрачную весть усугублял скорбный символизм: 2 августа – крайний срок, который испанские власти дали евреям для исхода – в этом году пришлось на Девятое Ава – день разрушения первого и второго иерусалимского Храма. И именно в этот день в свое эпохальное плавание должен был отправиться Христофор Колумб...
Конечно, сама королевская чета никакого мистического или символического смысла в свой эдикт не вкладывала. Вообще, Фердинанда и Изабеллу трудно обвинить в юдофобстве. Едва ли в каких-либо еще христианских землях этого времени евреи чувствовали себя более уверенно, чем при испанском королевском дворе. То, что вынудило королевскую чету на столь решительный шаг, было, что называется, обстоятельствами, которые были выше их. Причиной изгнания иудеев (именно иудеев, поскольку евреев, принявших христианство, закон не касался, зато касался всех иудейских прозелитов, независимо от их расы) королевский эдикт называл деструктивную деятельность, направленную на совращение «добрых христиан». Здесь имелось в виду, что иудеи совращали «марранов», евреев, перешедших в христианство, возвращаться к оставленным ими иудейским обычаям. Действительно, упорными дознаниями Святой Инквизиции (документы которой являют несчетное количество процессов, лишь несколько процентов которых, впрочем, кончались серьезными обвинениями и наказаниями) было выяснено, что большое количество марранов принимало христианство только для вида, и ради привилегий, продолжая при этом упорно следовать иудейским обычаям. Вычислить же скрытых иудеев (не едят свинину, соблюдают субботу) не составляло большого труда.
Но это было ещё полбеды. Проблемой было то, что марраны, продолжавшие исповедовать иудаизм, проникли в высшую знать и коридоры власти, составив под христианским обличием своего рода тайное общество внутри христианского. Прочие же евреи, приняв вызов инквизиции, ответили на него войной. Они преследовали и убивали тех соотечественников, кто действительно искренне принимал христианство. Наконец, они убили инквизитора Педро де Арбуэса, которого христиане почитали как праведника (позднее причисленного к лику святых). В жестоком убийстве поучаствовали (прежде всего, своими деньгами) все знатные еврейские фамилии Арагона. Налицо был прямой бунт против власти!
Но ещё большее возмущение убийство вызвало в народе. Педро де Арбуэса любили как доброго пастыря, евреев же знали, в основном, как ростовщиков, заёмщиков и сборщиков налогов и почитали за эксплуататоров. Последней каплей стал шумный процесс об убийстве «святого мальчика из Ла Гуардии», в котором обвинили иудеев. Одним словом, ненависть клокотала в народной крови уже так, что Церковь и Королевская власть с трудом удерживали народ от погромов.
Изгнания иудеев настоятельно требовал духовник королевы, глава Совета Верховной и генеральной инквизиции великий инквизитор Томас де Торквемада. Но чета всё еще колебалась. Решающим в деле стал, вероятно, последний и, самый принципиальный аргумент. Брак Фердинанда и Изабеллы объединил Испанию. А с освобождением Гранады от мавров была, наконец, завершена и длившаяся восемь веков реконкиста. Испанское королевство обрело единство и силу настоящего имперского центра. Фердинанд и Изабелла желали видеть страну не просто единой, но монолитной: один народ, одна вера, одна королевская власть. В реальности же страна представляла собой настоящий расовый конгломерат из христиан, мавров и евреев, причем, мавры и евреи в огромном количестве оставались элементом очевидно чуждым. Все попытки ассимиляции их с помощью крещения терпели крах (во всяком случае, до тех пор, пока марраны продолжали оставаться под контролем раввинов). Теперь же, когда испанская империя, будучи форпостом Католического Рима, готовилась к прямому столкновению с османами в будущей войне за освобождение Азии, оставлять в тылу столь неблагонадежный элемент, всегда и везде готовый выступить на стороне врагов христиан, было слишком опасно.
В свое время, столкнувшись с такой же проблемой, византийский император Ираклий изгнал евреев из Палестины. До него, таким же образом приходилось поступать римским кесарям, а после – западноевропейским королям. В 1290 г. евреи (как смутьяны, фальшивомонетчики и ростовщики) были изгнаны из Англии, в 1306 и 1394 гг. – из Франции. И вот теперь настала очередь Испании.
С точки зрения испанской короны, дело выглядело однозначно: имперский мир клокотал как перегревшийся котел, и пока его не разорвало, пар нужно было срочно спускать. Но евреям все виделось, конечно, в ином совершенно свете. Для них изгнание стало настоящей катастрофой: крушением всех надежд, какое они уже испытали однажды, в I-II вв. по РХ., когда, глубоко проникнув в римскую аристократию, и уже мечтая о скором приходе мессии, вынуждены были рассеяться по всему свету. Походы Тита и Адриана на Иерусалим и разгром всеиудейского восстания Бар Кохбы положили конец мечтам иудеев. А по тем дорогам, по которым они надеялись проникнуть в сердце Римской империи, пошли христианские проповедники, и к III-IV веку Рим пал к их ногам.
И вот, всё роковым образом повторялось. Евреи уже более 1500 лет жили на испанской земле, и чувствовали себя здесь прекрасно. Даже в католических землях крещенные евреи занимали все более влиятельные позиции. Так, что уже можно было видеть еврейскую аристократию во главе церковной и светской власти. Что уж говорить об испанских землях под властью мусульман! Это время стало «золотым веком» расцвета еврейской культуры, богатства и мессианских чаяний.
Здесь творили такие иудейские авторитеты, такие как Маймонид, до сих пор почитаемый величайшим, после Моисея, мудрецом и комментатором священных текстов. При этом, Маймонид не только писал учёные книги, формируя современную версию иудаизма, но и служил врачом и советником султана Салладина, во времена его войн с крестоносцами. Направляя успехи Салладина, Маймонид учил о скором пришествии мессианского царства Израиля, причем, описывал это царство не в мистическом, как более ранние толкователи, а во вполне рациональном свете. Мессия, по мнению Маймонида, должен был стать не столько пророком, сколько политическим вождем евреев, который принесет им беспрецедентную власть и влияние.
Одним словом, в еврейских кругах, так же, как и в христианских, росло ощущение приближения наступления новой эры. Только в отличие от христиан, которым новая эра являлась, скорее, в грозных апокалиптических тонах, евреям она представлялась зарей наступающего Царства Израиля…
Понятно теперь, каким ошеломляющим – подобным грому среди ясного неба – стало для них известие об изгнании. Вовремя оповещенные о грозящей опасности, евреи сделали все возможное, чтобы ее предотвратить. Они собрали громадную сумму – 30 тысяч дукатов «на государственные расходы», то есть, взятку королям (по сравнению с которой деньги, которые просил Колумб на экспедицию выглядели жалкими грошами). Деньги эти принес королям учёный комментатор Торы, министр финансов испанского королевства Ицхак бен Иехуда дон Абраванель (ранее служивший казначеем португальского короля Афонсу V).
Романтическая легенда гласит, что в тот момент, когда Фердинанд и Изабелла уже готовы были взять эти деньги, в залу неожиданно ворвался сам великий инквизитор Томас де Торквемада, которому успели сообщить о происходящем, и громовым голосом сообщил, что короли Испании хотят уподобиться Иуде, продавшему Христа за 30 сребреников… Пораженные символизмом открывшейся им вдруг сцены, Фердинанд и Изабелла в священном ужасе выгнали посланника с его 30 тысячами дукатами вон, вписав имя Ицхака бен Иехуды в число первых, подлежащих изгнанию…
Итак, 30 июля 1492 года вся еврейская община, точнее, те, кто не захотел принять крещение (по разным оценкам от 40 до 150 тыс. человек) совершает исход из Испании. Хотя эдикт об изгнании был выдержан в достаточно мягких тонах (евреям предлагалось крестится, а крестившимся позднее предлагалось вернуться с обещанием возврата всего имущества), его последствия оказались довольно печальны. Свою недвижимость (весьма немалую) евреи вынуждены были продавать в большой спешке, золото же и драгоценности по испанским законам запрещалось вывозить из страны вовсе. (Вторая экспедиция Колумба как раз будет оснащена на деньги экспроприированных иудеев).
Понятно, что в еврейском сознании все эти события вызвали невероятное смятение. Вновь постигшую их катастрофу они сравнивали с разрушением первого и второго храма, с изгнанием из Иерусалима, с распространением христианства… Поистине это была катастрофа, которую необходимо было как-то осмыслить и объяснить. И если на экспансию христианства еврейская элита отреагировала созданием Талмуда, то ответом на испанскую катастрофу стало широкое распространение до сих пор эзотерического учения каббалы.
3. Каббала: «Добьемся мы освобождения свою собственной рукой»
Итак, испанская катастрофа порождает движение еврейских умов, начинающих трактовать «учение о мессии» и «освобождении Израиля» в духе каббалистических мистических спекуляций.
До сих пор крупнейшим еврейским авторитетом в учении о мессии, как мы уже говорили, был Маймонид, для которого мессианский век означал завоевание политического господства еврейства. Именно к тому и шло дело в Испании – фактическом форпосте христианского Рима. Однако с изгнанием из имперского центра политические претензии еврейства терпели крах и требовались иные объяснения. Такое объяснение и представили каббалисты.
Каббала есть по своей сути еврейский гнозис. Но гнозис особенный. В центре его находится судьба Израиля. И сущность каббалы заключается, как справедливо замечает А. Ф. Лосев в «Диалектике мифа», в панизраилизме: «каббалистический Бог нуждается в Израиле для своего спасения, воплощается в него и становится им, почему миф о мировом владычестве обоженного Израиля, от вечности содержащегося в самом Боге, есть такая же диалектическая необходимость, как для платонического космоса – быть одушевленным существом и всемогущим, всеблаженным божеством или для Христа быть ипостасным богочеловеком».
Итак, еврейская диалектика подобна позднейшей диалектике Гегеля, а ещё более – диалектике Маркса. Только в центре её лежит судьба Израиля: Бог творит Израиль, а Израиль «творит» Бога (во всяком случае принципиальным образом помогает ему справляться со своими божественными делами), чтобы в конечной точке истории Бог и Израиль слились в одно, являя конечное торжество Бога-Израиля.
Не трудно увидеть, та же, в сущности «диалектика» является основой системам Гегеля и Маркса. Так что утверждение Лосева, что «марксизм – есть типичнейший иудаизм, переработанный возрожденскими методами» (А.Ф. Лосев, «Дополнения к Диалектике мифа») в сущности верно. В марксизме действительно можно увидеть переработанную в материалистическом духе версию каббалистического иудаизма.
Каковы же представления каббалы? Каббала говорит, что в процессе творения мира случается космическая катастрофа: 7 из 10 «сосудов сфирот», в которые эманируют потоки божественного света, оказываются разбиты, а Божественный свет оказывается частично рассеянным в пустоте. Катастрофа приводит к пленению искр божественного света. В этих искрах (сфирот) каббалисты видят еврейский народ, а его земные страдания возводят к той первой космической катастрофе.
Эзотерическую же суть каббалистического учения можно свети к следующему: Каббала – суть магическое толкование Торы, основанное на числовых значениях слов. Каббалисты утверждают, что Бог творит мир, «глядя в Тору» (то есть, последовательно произнося ее слова): именно так неявленное становится явленным, так возникает бытие. Однако, из этого постулата следует, что той же системой кодов можно воздействовать на мир, и даже — на самого Бога. Так является не только спекулятивная (философская), но и практическая каббала.
При помощи магических манипуляций со словами Торы и их числовыми значениями, каббалист стремится получить власть над стихиями мира, и, даже – над стихией самого Божества. Точнее сказать, в системе каббалистических представлений Всевышний и еврейский народ оказываются связаны в столь неразрывное и единое целое, что изменение одного неизбежно влечет за собой изменение другого. Можно даже сказать, что в системе каббалы сам еврейский народ объявляется божеством (во всяком случае – озаренным божественным светом мессией), который получает возможность влиять на высшие силы.
Иначе говоря, в мире каббалы на «возбуждение снизу» (молитвы, исполнение заповедей и магические манипуляции, совершаемые посвященными) отвечает «возбуждение сверху». И это, как замечает крупнейший в ХХ веке авторитет по еврейским мистическим учениям, основатель Иерусалимского центра по исследованию каббалы (1925), Гершом Шолем, становится событием мирового масштаба: «Каждая заповедь становится событием космической важности, влияющим на динамизм Вселенной. Верующий еврей — главный герой мировой драмы: он манипулирует верёвками за сценой. Или, оперируя менее экстравагантным сравнением, человек в таком сложном механизме, как Вселенная, — машинист, который обеспечивает движение колёсиков, капая по нескольку капель масла то здесь, то там и в надлежащее время».
Таковы представления традиционной каббалы. Непосредственным же ответом на катастрофу изгнания становится широкое распространение учения каббалистической школы Ицхака бен Шломо Лурии, оказавшей колоссальное влияние на самосознание мирового еврейства всего Нового времени.
Вот как объясняла лурианская каббала бедственное положение еврейства, одновременно, являя механизмы его исправления. Видимый мир, говорит Лурия, в процессе своего творения испытал катастрофу. Чтобы дать место будущему миру, Бог должен был сначала умалиться, сжаться (цимцум). Затем, в образовавшуюся пустоту (техиру) устремились потоки творящего света. Свет начал наполнять изначальные императивы творения (сосуды сфирот), но, в процессе творения, некоторые сосуды под напором божественного света лопнули (швират ха-келим) и свет рассеялся, затерявшись среди осколков (клипот).
Отражениями, образами этой первой космической катастрофы и являются все исторические страдания еврейства, его рассеяние (галут), в частности – нынешнее изгнание. Что же до нынешнего изгнания, то оно есть необходимый этап будущего исправления мира (тиккун), только первый этап освобождения (ведь и сам Бог Израилев, творя мир, сперва «исшел», умалился). Еврейство рассеялось ныне для того, чтобы, собрав потерянные искры света, соединится затем в мессианской славе. Вызволение искр божественного света (ницоцот) из плена злых сил (т.е. главным образом, освобождение еврейства из-под власти гоим) – и есть нынешнее большое дело Израиля.
Таким было это учение, в котором, как пишет Электронная еврейская энциклопедия, «национальные мотивы» сливались «с космическими в едином великом мифе изгнания и искупления… Охватывая все стороны жизни», и, выходя «за рамки спекулятивного учения, становясь бытом».
Что же до мессии, которого ждет еврейский народ, то сам он, народ, и представал в лурианской каббале такой «плотью мессии». Мессия – это и есть сам Израиль, весь Израиль. Следовательно, царь-мессия не придет сам собой, чтобы принести избавление, но лишь завершит его. Вот почему еврейский народ – и это центральная мысль, вытекающая из идей Лурии – сам должен взять свою судьбу в свои руки. Каждый еврей должен отныне участвовать в деле освобождения искр божественного света из плена, собственными активными усилиями приближать наступление мессианского царства.
Итак, каждый еврей призывался отныне к своему освобождению: добьёмся мы освобождения свою собственной рукой! Это было поистине новое слово, настоящая революция духа: Весь народ призывался перейти от пассивного ожидания к активному участию в деле своего освобождения и исправления мира.
И не трудно видеть, как сильно эта новая картина мира коррелировала с тем, что происходило в это время в христианском мире.
Единства христианского мира больше не существовало. С падением великого Города, Константинополя (1453г.) его начинают разрывать центробежные силы. С Востока христиан теснят османы, а центр ввергнут в бесконечную чреду междоусобных войн. Священный Рим затопляет гедонизм и темный мистицизм возрожденной языческой учености.
Причем в среде итальянских гуманистов большое распространение получают не только языческий платонизм и герметизм, но и каббала. Каббалистические представления наряду с корпусом Гермеса Трисмегиста (фальсификат, созданный в II-III в. н.э. и выдаваемый за изначальную египетскую мудрость, к которой обращались якобы Платон, Пифагор и Моисей), становятся основой мировоззрения итальянских гуманистов. Каббалу изучают М. Фичино и Пико делла Мирандола. И. Рейхлин, Агриппа фон Неттесгейм и Парацельс видят в каббале орудие влияния человека на природу. Через учение Спинозы каббалистические представления становятся основой всей просвещенческой науки, а через Якова Бёме проникают в современную эзотерику и философию. Так, новые учения захватывают христианскую элиту, а простой народ, тем временем, полнится страхованиями ожидания конца света…
Таким образом, и еврейский, и христианский миры приходят в неописуемое движение. Только для мирового еврейства исторической точкой поворота становится исход из Испании и распространение лурианской каббалы, то для христианского мира такой точкой становится Реформация (1517). Впрочем, и в «пассионарном толчке» Реформации, и в успехах протестантского движения в целом еврейство будет играть немаловажную, всегда заметную роль: где – взрывающей искры, где – пламенного мотора, где – денежного масла, обильно поливающего механизмы мировой революции.
4. Пролог Реформации: спор о еврейских книгах
Начало Реформации положил спор о еврейских книгах, разгоревшийся за десять лет до начала Лютеровских инвектив, и обративший интеллектуальный мир средневековой Европы в настоящую бурю и хаос.
В 1507 г. крещёный немецкий еврей Пфефферкорн выступил в печати с несколькими работами, в которых обвинил своих бывших соплеменников в ростовщичестве, ненависти к христианам и попытках подрыва христианского мира.
Антиеврейские памфлеты Пфефферкорна, опубликованные в Нюрнберге и Кёльне, вызвали большой резонанс в католическом мире. Кёльнский орден доминиканцев поддержал Пфефферкорна в его требовании запретить ростовщичество и еврейские религиозные книги, содержащие самые грубые и оскорбительные выпады против Христа и христианства.
В 1509 году император Максимилиан издаёт указ на изъятие талмудической и каббалистической литературы с целью проверки её на антихристианские выпады. И над еврейством нависает самая серьёзная опасность со времени высылки их из Испании.
Действительно Талмуд, представляющий собой многотомную трактовку раввинического иудаизма, кишит оскорбительными выпадами против Христа и христиан. Разумеется, евреям, вынужденно обитающим в христианских странах, приходилось скрывать антихристианскую направленность Талмуда. Христиане же мало вникали в тонкости еврейской доктрины, тем более что практически не владели языком евреев.
Так что ещё в 1480 году при поддержке Сикста IV, остро нуждающегося в деньгах, евреям удаётся напечатать без купюр труд Маймонида «Мишне Тора», представляющий собой полный свод талмудического права и, как признаёт современный еврейский автор, «изобилующий не только самыми оскорбительными выпадами против неевреев, но и прямыми атаками на христианство и Иисуса, после имени которого автор благочестиво добавляет «да сгинет имя грешника»» (Исраэль Шахак «Еврейская история, еврейская религия: тяжесть трёх тысяч лет»).
Опасность не застала евреев врасплох. Евреи обращаются за помощью к архиепископу Майнца Уриэлю Гиммингену, к которому имеют подход через его лечащего врача, а тот в свою очередь – к императору Максимилиану, советуя ему привлечь в качестве эксперта доктора Иоганна Рейхлина.
Рейхлин был профессором Гейдельбергского университета, известным гебраистом и знатоком еврейского языка, и большим почитателем каббалы, с которой его познакомил отец гуманизма граф Пико делла Мирандола в 1485 году.
Для решения участи еврейских книг император учреждает богословскую комиссию из ведущих профессоров немецких университетов. Отзыв Рейхлина комиссии был предсказуем: иудеи и их книги не представляют для христиан никакой опасности.
Предсказуема была и реакция магистров, знакомых с существом дела. Против Рейхлина выступают ведущие кёльнские теологи: Арнольд Торнгский, Ортуин Грациус, Якоб фон Хохстратен. Сам же Пфефферкорн, как никто другой знакомый с методами бывших своих соплеменников, обвиняет Рейхлина в подкупе.
Последний отвечает несколькими памфлетами, в которых обвиняет оппонентов во лжи, клевете и фальсификации, призывая гуманистов Европы объединить свои силы против «обскурантов» (obscuri viri, «тёмные люди» – такую кличку дают гуманисты своим противникам). В ответ немецкие богословы обвиняют Рейхлина в ереси и требуют привлечь его к суду.
Тем временем покровители Рейхлина и их огромные деньги делают своё дело. В защиту передового человека, гонимого «обскурантами», поднимаются все гуманисты Европы, чьи петиции Рейхлин издаёт специальным сборником «Письма знаменитых людей» (1514).
Скандал обретает всеевропейский масштаб, а в его орбиту вовлекаются все заметные люди того времени. Следом за «Письмами знаменитых людей» появляется анонимный антиклерикальный пасквиль под названием «Письма тёмных людей» (1515) – прекрасная иллюстрация методов стоящих за Рейхлином сил.
Будучи откровенной дезинформацией (анонимный трактат умалчивал, что письма вымышлены, так что даже прямые адресаты – Ортуин Грациус со товарищи – приняли их за чистую монету) он призван был, с одной стороны, ввести в заблуждение колеблющихся, а с другой – открыть шлюзы потоку хулы и насмешек в адрес доминиканцев, папы и Церкви в целом (прямая репетиция будущих инвектив Лютера).
В следующем, 1516 году всеевропейская буря достигает пика. Дело Рейхлина выносится на Латеранский собор. Лев X, напуганный потоками поношений в адрес церковных иерархов и себя лично, и опасаясь церковного раскола, решает пойти на попятную. За Рейхлина вступаются и архиепископ Майнца, и император.
С оправдательным вердиктом, вынесенным Рейхлину, папство готово было уже умыть руки и сдать дело в архив. Но очень скоро всем участникам процесса пришлось убедиться в тщетности попыток усмирить бурю путём компромисса. Скандал, раскачавший лодку Ватикана и доведший христианский мир до точки кипения, становится лишь прелюдией Реформации.
Вторая часть «Писем тёмных людей» выходит вместе с появлением на исторической сцене доктора теологии Мартина Лютера. В 1517 году выходит труд Рейхлина De Arte Cabalistica («О каббалистическом искусстве») с посвящением папе Льву Х.
Племянник и воспитанник Рейхлина Филипп Меланхтон становится ближайшим подвижником и преемником Лютера в качестве вождя Реформации в Германии. Сам Лютер (называющий Рейхлина «своим отцом») собственный перевод Библии на немецкий сделает с еврейского, то есть с исправленного евреями оригинала Ветхого Завета.
В 1520 году, когда движение Лютера взорвёт Церковь изнутри, Лев Х пересмотрит своё решение дела Рейхлина и вынесет гуманисту обвинительный вердикт. Но будет уже поздно. Пройдёт ещё немного времени, и христианский мир, каким его знала Европа тысячу лет, сгорит в огне Реформации.
Какова мораль этой истории? Вместо ответа укажем на другой исторический эпизод, разыгравшийся ровно 380 лет спустя. Это знаменитое дело Дрейфуса (1896-1906), раскалившее атмосферу в Европе, доведя её до точки кипения и открывшее во многом двери Первой мировой войне. Можно указать также на дело Бейлиса (1911-1913), ставшее прологом русской революции. Одним словом, перед нами типичный образчик технологии, оказавшейся столь эффективной, что в конце концов обратилась в традицию.
В каждом из описанных случаев силы разрушения действовали по одной схеме: с помощью вливания огромных средств и подкупа, сопровождаемого оглушительным гвалтом прессы, предельно накалить атмосферу в обществе; создать у власти ощущение настоящего, идущего против неё шквала; запугать, заставить пойти на попятную, признать поражение. Продавив таким образом правовую систему, проделать брешь в стене закона, заложить бомбу и взорвать общество изнутри.
|
