РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА – ОТНЮДЬ НЕ ОПРАВДАНИЕ КАПИТАЛИЗМА
Ранние Маркс и Энгельс утверждали, что «разделение труда и частная собственность, это - тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом - по отношению к продукту деятельности» («Немецкая идеология»).
Поверхностный взгляд может увидеть в этом утверждении апологию капитализма со стороны родоначальников научного коммунизма. Оно заставляет предполагать, что владение частной собственностью и эксплуатация собственником наемного труда, доставляющего прибыль, такой же необходимый процесс во благо общества, как технологическое разделение труда на плотницкий и ткацкий, сельскохозяйственный и промышленный и т.д. Ведь во втором случае имеется в виду, что продукт деятельности должен обязательно принадлежать частному лицу.
В наше время, когда неживая природа демонстрирует способность принимать решения (ИИ) и создавать материальные и духовные блага без вознаграждения, такое предположение уже не кажется бесспорным. Хоть и раздувают имиджи всяких там Масков, Трампов, Цукербергов, Дуровых и Бринов, как гениев, но всем ясно, что это просто ловкие торгаши, эксплуатировавшие общественный труд.
Но и в позапрошлом веке был повод для сомнений. Если разделение труда и частная собственность тождественны, то цивилизованная экономика невозможна без регулирования экономической жизни общества правом частной собственности на средства производства. А это противоречило формационному подходу классиков к истории.
Однако в том-то и дело, что это положение справедливо лишь для экономик капитализма и предшествовавших ему формаций, особенно, тех, где господствует право частной собственности. Реагируя именно на капиталистическую действительность, основоположники коммунизма вовсе не думали оправдывать капитализм.
Они попытались истолковать философскую категорию «отчуждение труда». Эта категория обозначает процесс объективации результатов и продуктов деятельности и человеческих отношений, которая противостоит индивидам как независимая, превосходящая человека сила, подавляющая его и превращающая из субъекта в объект её воздействия. Подобным образом человек воспринимает божественную или государственную власть.
По мысли авторов «Немецкой идеологии», вместе с разделением труда дано и противоречие между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом. Притом этот общий интерес существует не только в представлении, как абстрактное «всеобщее», но прежде всего он существует в действительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделён труд.
Вообще, что такое труд? Его можно было бы определить как целесообразное расходование нервно-мускульной энергии человеком и человечеством, в целом. Понятие «разделение» означает дробление на части. Если целым является труд одного конкретного человека в обществе, вышедшем из состояния стадности, то он разделяется таким образом, что человек становится «и швец, и жнец, и на дуде игрец».
Это еще не общественное разделение труда, а, скорее, адаптация к нему индивида. Если воспринимается целым общественный труд, существующий как взаимодействие трудовых усилий всего человечества, существующее вполне реально в силу взаимозависимости индивидуальных, национальных и международных связей, то он разделяется в соответствии с законами экономического и культурного развития общества от древней общины до современного состояния. Это и есть общественное разделение труда.
В работе классиков подчеркивается, что пока люди находятся в стихийно сложившемся обществе, пока, следовательно, существует разрыв между частным и общим интересом, пока, следовательно, разделение деятельности совершается не добровольно, а стихийно, - собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господствовал над ней.
Дело в том, что как только появляется разделение труда, каждый приобретает свой определённый, исключительный круг деятельности, который ему навязывается. Человек из этого круга не может выйти: он - охотник, рыбак или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни… Речь здесь, конечно, идет не о том, что человек может быть привязан к конкретной профессии добровольно, а именно об отсутствии свободы выбора.
Это - закрепление социальной деятельности, консолидирование нашего собственного продукта в какую-то вещественную силу, господствующую над нами. Она выходит из-под вашего контроля, идет вразрез с нашими ожиданиями и сводит на нет наши расчёты. Эта сила является одним из главных моментов в предшествующем историческом развитии.
Предшествующее историческое развитие, согласно марксистской формационной теории, это рабовладельческий строй и феодализм, которые следуют за первобытнообщинным строем. Последний включает в себя два долговременных периода – эпоху дикости и эпоху возникновения общин. В эпоху дикости не было ни экономики, ни права. Их замещали коллективная охота на диких животных, собирательство, насилие с целью грабежа и избавления от «лишних ртов».
Сама эпоха дикости подразделяется на ряд периодов, в течение которых стадо человекообразных существ перешло в своем самопроизводстве от промискуитета (беспорядочных половых связей) к регулированию родственных связей матриархатом и, наконец, к современной семье, в которой мужчина занял господствующее положение.
Семья и семейно-родовые сообщества образовали древнюю общину (кровнородственную или соседскую), занятую совместной обработкой земли или скотоводством на стадии разделения труда между земледелием и скотоводством. В древней общине практикуется примитивный неразделенный коммунистический труд, который вместе с общиной претерпевает ряд этапов разделения труда, чтобы затем преодолеть частнособственнический характер и объединиться вновь в обогащенной форме, как освобожденный от насилия и эксплуатации творческий труд.
По представлениям Маркса и Энгельса, человек будущего коммунистического общества – цельный и в то же время разносторонний человек. Ведь это общество регулирует всё производство и именно поэтому создаёт для человека возможность делать сегодня одно, а завтра - другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, - как моей душе угодно, - не делая меня, в силу этого, исключительно охотником, рыбаком, пастухом или критиком.
Это может показаться наивным. Как в поэме Маяковского «Хорошо!»: «Землю попашет, попишет стихи». Но разве мы не наблюдаем это сегодня. Взять, например, пенсионеров, которые, получив минимальный достаток, занимаются чем угодно и бесплатно, опираясь пусть на скромный, но гарантированный достаток. В материальном отношении это еще далеко не коммунизм, но вполне может рассматриваться как указание пути к нему.
Ведь прочный материальный достаток должен служить безграничному духовному обогащению индивида, способного своим трудом умножать возобновляемые природные ресурсы и способствовать благополучному и безопасному существованию человеческого рода, вплоть до его способности сохраниться в условиях космических катастроф. Иначе он, в конце концов, вымрет как доисторические животные.
Могут возразить, что достаток пенсионеров обеспечивается вычетом из материального богатства, созданного живым трудом поколения, которое еще не достигло пенсионного возраста. Это поколение производитель и потребитель, а пенсионеры только потребители, хотя и внесшие свой вклад в общественное производство прошлым трудом. Попробуйте избавиться от пенсионеров, как дикари избавлялись от «лишних ртов», и человеческий род прекратится.
С другой стороны, обществу несдобровать также, если сделать пенсионерами всех его членов. Кто будет создавать материальные блага как условие духовного роста? Да, не все пенсионеры немощны или страдают деменцией. Некоторые способны производить материальные ценности и после достижения пенсионного возраста. Другие, обогащенные житейским опытом, даже превосходят в интеллектуальном уровне работников материальной и нематериальной сферы, в частности, разных там экспертов и ведущих в СМИ.
Эти пенсионеры могут быть и не выключены из активной трудовой деятельности по достижении пенсионного возраста – одни вынужденно, другие – добровольно, если это позволяют условия общественного производства. Следовательно, если мы моделируем устройство коммунизма, то должны предположить возможность творческого труда без всяких ограничений, в том числе возрастных. Главное, однако, чтобы этот труд был полезным обществу, добровольным, ощущался как естественная потребность.
Возможно ли это? Хватит ли обществу материальных благ на то, чтобы добровольный труд внедрился в категории людей молодого и среднего возраста, занятых живым трудом? Ведь такая добровольность в современных условиях не только дает свободу выбора, но также плодит тунеядство, лень и безответственность. С ними борется принуждение к труду - дисциплина голода и лишений при капитализме, преследование тунеядства при социализме.
В обоих социальных устройствах имеются такие «свободные» люди, как алкоголики, наркоманы и бездельники, хотя их маргинальность доказывает реальное существование естественной для человека потребности в труде. И эта потребность существует не из-за принуждения государства или практикуемых им стимулов к труду, не из-за жадности самого человека, а как способ жизни в природе и обществе индивида, наделенного сознанием. Потребность в труде пенсионера, не включенного в общественное производство, свидетельствует о том же самом.
Что же касается достаточности материальных благ для общества, то это обеспечивает материальная база коммунизма. Понятно, что это не какой-нибудь склад товаров или хранилище продуктов про запас, но, прежде всего, общественное производство, достаточно эластичное, чтобы удовлетворять потребности человечества. Даже сейчас возможности производства материальных благ беспредельны, раз уж оно худо-бедно обеспечивает человечество, достигшее 7-8 миллиардов человек, и это при том, что львиную долю общественного продукта присваивают олигархи.
Каждый человек уникален, и потребности у людей различны. Но это не значит, что не должно быть общей меры потребления, учитывающей различное потребление. На первых порах этой мерой опять же должен быть труд, то есть, распределение по труду, а не по капиталу. Затем можно будет перейти к коммунистическому распределению, посредством денег или без них, по потребности, включающему принцип разумного достатка.
Почему нужен такой переход? Из-за того, что денег или продуктов на всех не хватит? Не хватит, если горстка частных собственников будет владеть миллиардными состояниями и того же пожелают представители наемного труда. Потому и принцип разумного достатка должен быть внедрен государством в сознание каждого человека. Он состоит в пользовании индивидом продуктов общественного производства согласно индивидуальным наклонностям и общепринятым нормам индивидуального потребления.
Эти нормы складываются постепенно и естественным путем. Развитие удобного и доступного общественного транспорта уменьшает потребность в личных автомобилях, особенно, в Rolls-Royce Boat Tail стоимостью 28 миллионов долларов. Еда, одежда, жилище тоже имеют свои естественные потребительские пределы, которые извращаются правом частной собственности на средства производства. Примерами такого извращения могут служить королевские дворцы из многочисленных комнат для малочисленного семейства миллиардера, личные яхты размером в «Титаник», личные «Боинги» для индивидуального пользования, не связанного с работой на общее благо и т.д.
Но ведь частный собственник претендует также на право управления обществом и оправдывает им свое чрезмерное обогащение. В данном случае не обсуждается вопрос о том, как это право воплощается в буржуазном государстве и как это государство делегирует свои экономические права частным собственникам. Важнее выявить в таких претензиях ссылку на наличие в экономике деления на управляющий и исполнительский труд, берущее начало от извечного закона естественного отбора в животном мире.
В исторической эволюции это общественное разделение труда претерпевает такие изменения, которые разъединяют право владения и право управления собственностью. Это позволяет вывести частного собственника из управления экономикой и сделать государство единым собственником, делегирующим свои полномочия контролируемым управленцам экономическими процессами.
Уже сейчас частная корпорация отличается от государственной лишь тем, что пытается выделить из общественного пирога в свою пользу более внушительный кусок, чем другие. Именно в этой добыче частных благ для себя в отличие от содействия общему благу состоит ее «эффективность». Бюджеты некоторых корпораций сравнимы с бюджетами целых государств, тем не менее, уровень социального неравенства в отдельных странах и в мире, в целом, не снижается.
Но одни становятся богаче, чем другие в силу капиталистической частнособственнической конкуренции, которая является главным препятствием на естественном и неизбежном пути следования общества к коммунизму. Неизбежном потому, что альтернативой этому движению являются социальное неравенство и насилие, логика развития которого не менее опасна для человечества, чем Апокалипсис.
Об этом свидетельствует сегодняшнее состояние общества, которое можно охарактеризовать как мир звериной капиталистической конкуренции, мир полу войны и экономических санкций. И это состояние вряд ли временное. К нему привела вся эволюция от первобытной общины к современной через разделение труда на рабский, крепостнический, наемный и свободный. Община – понятие широкое, она вбирает в себя не только первобытную общину, но также деревню, город, государство и ООН, пока еще не возымевшую власть над миром, который объективно стремится к культуре национальной по форме, но социалистической по содержанию.
Это объективное стремление преобразует привычную для нас жизнь, создает возможность того, чтобы труд перестал быть свободным и творческим только в узком кругу олигархов и их приспешников. В условиях обесценивания погони за наживой, утраты трудом роли средства борьбы за существование эгоистичного индивида целью расходования человеческих сил станут в меньшей степени бытовые нужды, но, в первую очередь, реализация воодушевляющих идей спасения реального рая на Земле, вместо уклонения от решения этой задачи посредством фантазий о рае на небе.
Ведь сегодня мировое хозяйство нацелено большей частью на производство военной продукции, бесполезной для естественных человеческих потребностей, но необходимой для сохранения социального неравенства. Вместо этого средства, идущие на производство оружия, могли бы пойти на воспроизводство аналога космоса, подчиненного человеческой воле и сознанию. Какой здесь открывается простор для личной инициативы, соревнования идей и проектов, кипения страстей, для той «движухи», которая упраздняет унылую скучную жизнь!
Правда, на этом пути встречается одно испытание. Это социалистическая стадия развития, на которой нельзя обойтись без экономического и социального принуждения, имеющего цель вылечить людей от безумного следования за жаждой наживы как способа существования. Но ведь жившие в устоявшемся СССР люди, понимают, что ничего страшного в этом нет. Искренне, этого боятся лишь лохи на Западе, которым промывает мозги пропаганда олигархов. Сейчас мы убеждаемся, что в СССР большинству населения жилось лучше, гораздо лучше обстояло дело даже с той самой демократией, которой кичатся США и их союзники.
Проблему управления обществом-общиной создает туман фантастических представлений о коммунизме в первую очередь. Сможет ли ООН выполнять функции мирового правительства? Почему бы нет, если звериную конкуренцию, диктатуру доллара заменит сотрудничество и взаимопомощь людей, народов и государств.
Когда реализуется коммунистическая идея, трудно сказать. Потребуется для этого насилие или это будет достигнуто эволюцией? Но объективная реальность, как бы говорит нам: - А зачем мне этот мир, если в нем нет коммунизма.
|
