По словам национального лидера, оппозиционные партии – это не что иное как помеха, у которой, правда, есть опасный потенциал: «Оппозиция сегодня – это кучка безответственных личностей, которые вовсю используют достижения демократии (свободу слова, свободу критики, свободу собраний) для того, чтобы отвлекать правительство от основной работы по улучшению жизни населения, создавая постоянные проблемы с законом и порядком».
«В такой стране как наша, оппозиция пытается создавать свои партии и организации с одной-единственной целью – пытаться подражать политическим структурам других стран. При этом она [оппозиция] не понимает, что в наших условиях такое слепое и бездумное копирование – это прямой путь к неприятностям. Более того, это прямой путь к насилию, потому что большинство населения считает этих, т.н. «оппозиционеров» либо предателями, пляшущими под дудку других стран, либо прохиндеями, которые с помощью «оппозиционных» маневров пытаются «спасти демократию». У нас не так много времени, мы проигрываем в гонке с другими странами, нам надо много и усердно работать – и мы не можем себе позволить отвлекаться на решение искусственно созданных «оппозицией» проблем».
Более того, главная партия страны – это куда более надежный залог для построения настоящей демократии, чем россыпь мелких партий и партиек, поскольку такая «многопартийность» ведет к бесконечным политическим дрязгам: «У страны есть настоящая партия – которая представляет все слои населения, которая выражает чаяния всего народа. И именно это закладывает основы для демократии, поскольку с помощью этой сильной партии люди могут по-настоящему реализовать себя».*
Слова словами, но на деле все эти разговоры о важности главной партии страны маскировали одну цель: сделать так, чтобы власть оставалась в одних и тех же руках. Что до оппозиции, то ей всячески чинили препятствия. Главная же партия, однажды обеспечив себе большинство, превращалась в кормушку для элиты.
Шаг за шагом, высшие должностные лица аккумулировали в своих руках власть – распространяя свой контроль едва ли не во все сферы общества. Собственно управление осуществлялось не через исполнение конституции, или же посредством демократических институтов типа парламента, а через систему патронажа. Парламент, в котором большинство составляли сторонники главы страны, превратился в послушную машину для формального визирования желаний верховной власти. Вся правительственная бюрократия состояла из членов главной партии. Профсоюзы превратились в покорные правительству инструменты. Что касается СМИ, то за редчайшим исключением, они транслировали правительственную пропаганду – с разных точек зрения, конечно, но не отклоняясь от генеральной линии. Что до политических дискуссий то из парламента они улетучились, поскольку им там не место, а вместо дебатов раздавались более или менее горячие и не очень славословия в адрес национального лидера. «Система? Какая система?» - усмехнулся однажды лидер. – «Система – это я».**
В распоряжении верховной власти оказались невероятные ресурсы – не только раболепствующий парламент или «прямые» назначения на нужные места, но кроме того в стране возникла тьма организаций, паразитирующих на своей близости к власти – и в любой момент они были готовы выполнить любую прихоть этой самой власти за возможность получить лакомые кусочки в промышленности, сельском хозяйстве и т.д. Так или иначе государство являлось крупнейшим работодателем – и соответственно крупнейшим распределителем благ. Назначения на посты происходили не по принципу качества, знаний или опыта, а на основе личных связей и/или преданности. Заключение контрактов, выдача лицензий, получение подрядов, распределение государственных проектов так же производилось по тому же принципу. При принятии решений учитывались связи, услуги и возможность персонального обогащения. Национального лидера сторонние наблюдатели сравнивали с «председателем совета директоров в корпорации спекулянтов». Система патронажа расходилась радиально – из центра на окраины. На каждом уровне, от столицы до райцентра, на ключевых постах сидели свои люди, главной задачей которых было поддерживать систему – за это они, их друзья и родные получали контракты, рабочие места, заказы и т.д. Все что от них требовалось – безоговорочная политическая поддержка. А чтобы обеспечить эту поддержку они были вынуждены делиться благами с тем нижестоящими, кто мог ее организовать. Постепенно это вошло в норму жизни.
Элита страны – если ее можно так называть – в процентном отношении была невелика – примерно 3% от всего населения. Но она использовала свое положение в личных целях и не стеснялась прибегать к любым методам. Она контролировала ресурсы: недра, землю, банковскую сферу, налоги, биржи, рынки, инвестиции, условия экспорта и импорта и т.д. Что касается личного обогащения, то, скажем, политики даром времени не теряли. Многих политика как таковая не особо и заботила – они использовали свои должности для того, чтобы обеспечить своему личному бизнесу наиболее выгодные условия, контракты, прибыли и т.д. Что же до дел государственных, то они находились в конце очереди. Госслужба и политика в сознании рядового жителя страны превратились в синоним скорейшего пути к личному богатству и положению в обществе.
Один видный экономист, так описывал сложившуюся ситуацию:***
«Это было легко объяснимо – нормальная человеческая страсть к власти и обогащению. Ставки были высочайшими. Должность давала власть, престиж и деньги. А власть была невероятной. Министры считали себя людьми, стоявшими выше законов – и правоохранительные органы принимали это как должное. Решения принимались произвольно и самочинно. Если в более развитых странах подобные решения делегировались на нижние уровни и с ними вполне справлялись рядовые клерки из администрации, то тут решения принимались наверху – и как правило, безо всякой консультации с экспертами. Что касается престижа и общественного положения, то и там картина была невероятной. Эти люди называли себя демократами – но в реальности считали для себя возможным жить только как минимум на уровне какого-нибудь императора. Дорогие вещи, дворцы, перекрытые для кортежей дороги, игнорирование элементарных правил дорожного движения, не говоря уже о других законах. Ну а про деньги и упоминать не стоит. Избрание в парламент гарантировало высокую заработную плату вкупе с различными расходами, за многие из которых избранник отчитываться был не обязан. И это не говоря о различных деловых контрактах, взятках, комиссионных, фондах и т.п. А уж министерская должность и вовсе была гарантией невиданного богатства и пропуском в другую жизнь»
 | |
Симпатичный текст. С ходу вызывающий определенные ассоциации. По крайней мере, в тексте угадывается, как минимум одна современная страна (может и больше, но одна точно).
На самом деле, речь идет об Африке. Вышеприведенный текст – это собирательный портрет африканских стран конца 1950-х – начала 1970-х годов, когда они получили независимость. Высказывания отмеченные «*» принадлежат президенту Танзании Джулиусу Ньерере. «Система – это я»**, - так сказал президент Республики Тунис Бургиба. А видный экономист *** - это уже лауреат Нобелевской премии по экономике сэр Уильям Артур Льюис. Естественно, что вышеописанная ситуация в африканских странах варьировалась – но варьировалась в деталях: где-то брали чуть больше, где-то меньше, где-то оппозицию безжалостно истребляли, а где-то просто гнобили без крови, где-то официально запрещались любые партии кроме главной, а где-то оставляли пару беззубых партиек. Но это все – частности. В основном же всё совпадало – именно поэтому принципиальной разницы в том, как обогащались, как воровали или как подавляли оппозицию в Западной или Восточной Африке, нет.
Впрочем, политически любопытным гражданам, размышляющим над нынешним состоянием той или иной страны, рекомендуется перечитать текст еще раз – пища для размышлений там всяко есть.
А пока продолжим.
Бывшая колониальная администрация убыла в метрополию – и на освободившиеся вакансии ринулись толпы желающих. Как обычно, искренне горевших желанием сделать родину лучше было не более 5% - остальных привлекали блага: денежное содержание, пенсионные накопления, компенсация на жилье, беспроцентные займы и т.д. Очень скоро государственные бюджеты начали трещать от непомерных расходов на администрацию. По свидетельству видного французского ученого (агроном, эколог и социолог) Рене Дюмона, в 1962 году депутат парламента в Габоне получал в месяц гораздо больше, чем его британский коллега. Годовое жалование британского парламентария на тот момент составляло 1750 фунтов стерлингов (4900 долларов США) или немногим менее 150 ф.ст. в месяц. А за год своей работы габонский депутат получал столько же, сколько крестьянин за 70 лет своей жизни. Что же касается президента, парламента и министров в целом, то по оценкам Дюмона, Габон тратил на их расходы больше, чем Франция тратила на содержание двора Людовика XVI перед самой революцией.
В Нигерии министры правительства получали не только невероятные по размерам зарплаты, но также им предоставлялись бесплатно резиденции с кондиционерами, прислугой, садовниками, шоферами и проч. Они не платили за электроэнергию и телефонную связь, им выдавались большие представительские и транспортные расходы. В Сенегале в 1964 году 47% бюджета составляли расходы на заработную плату государственных служащих. В других странах этот процент был выше: в ЦАР и Береге Слоновой Кости – 58%, в Конго-Браззавиле – 62, в Дагомее – 65. В Замбии новая элита поспешила прибрать к рукам рынок недвижимости – точнее деньги на этом рынке (отстроив первым делом себе роскошные резиденции): «На постройку 1700 домов премиум и среднего класса а также 1300 квартир для чиновников администрации ушло 77,2% всех фондов, выделенных на городское строительство в 1974 году. 13,4% сумм ушло на постройку 1260 дешевых домов. 4,7% - на постройку временных домов на обрабатываемых земельных участках, и еще 4,7% - на постройку 9900 лачуг в бедных кварталах».
Новые элиты, заполучившие огромные богатства, стремились обустроиться в роскоши, выражавшейся в невероятных особняках, дорогих автомобилях и соответствующем образе жизни. В Западной Африке это получило название «платиновая жизнь». В Восточной Африке нуворишей (политиков, госслужащих и бизнесменов) называли WaBenzi – вабензи – буквально «люди Мерседесов» (от слов Wa – «люди, племя» и Benzi - «Мерседес-Бенц»), за их пристрастие к дорогим машинам и в частности «Мерседесам». В своих выступлениях на публике и в парламенте министры и депутаты обещали неустанно заботиться о нуждах простого народа, рассуждали о социальном равенстве и выражали озабоченность проблемами обычных людей. В реальности одни жили на роскошных виллах, в элегантно обставленных государственных квартирах и особняках – а другие ютились в трущобах и бидонвилях. И этот разрыв между уровнями жизни рос с такой скоростью, что не заметить его мог только слепой от рождения.
В середине 1960-х годов независимые страны франкоязычной Африки импортировали множество товаров – что вполне объяснимо. Однако у этого импорта были любопытные перекосы. В частности расходы на импорт алкоголя в 6 раз превышали расходы на импорт удобрений для сельского хозяйства. Вдвое больше денег было потрачено на импорт косметики и духов, чем на импорт станков и оборудования. На импорт топлива для частного автотранспорта тратилось примерно столько же, сколько на закупку тракторов. А вот на собственно частные автомобили – в пять раз больше, чем на импорт сельскохозяйственного оборудования и инвентаря.
В чем особенно не знали удержу, так это в тратах на пафосные проекты, выражавшиеся в постройке президентских дворцов, конференц-залов, аэропортов, отелей и автострад. Траты достигали вовсе уж неимоверных размеров, когда дело касалось конференций глав стран, входивших в Организацию Африканского Единства – притом, что собственно эти встречи были сборищем красующихся друг перед другом президентов, генералов и диктаторов, а единственным итогом встреч – напыщенная хвастливая риторика. Но за право провести такую встречу африканские государства бились едва ли не на жизнь, а на смерть – и главным тут было продемонстрировать роскошь приема. Прецедент заложил в 1965 году Кваме Нкрума, выстроив дворец с 60 апартаментами-люкс и банкетным залом на 2000 персон. За ним немедленно последовали другие – президент Габона Омар Бонго специально для саммита ОАЕ выстроил в Либревилле сразу несколько отелей на берегу. Для себя он также возвел новый президентской дворец, в котором были вращающиеся комнаты, раздвижные стены и ночной клуб. В целом это ему обошлось в 200 миллионов долларов США. НА проведение саммита ОАЕ в Сьерра-Леона президент Стивенс ухнул две трети бюджета страны. В Того потратили 120 миллионов долларов (половина национального бюджета) на то чтобы построить 30-этажный отель в Ломе – включавший конференц-центр и 52 президентских апартамента. Сделано это было в расчете на то, что штаб-квартира ОАЕ переедет из Аддис-Абебы в Ломе. Но ОАЕ переезжать отказалась.
Что касается коррупции, то она распространялась по континенту (среди независимых государств) со скоростью огня в сухостое – или с поправкой на местные реалии, пожара в саванне. Началось с западной Африки – там и при колониальной администрации существовала система «подарков». Как правило, за какие-то услуги человеку, эти услуги оказавшему, преподносился подарок – и чем выше было положение, тем крупнее был подарок. Нельзя сказать, что в те времена на этом была построена абсолютно вся система – но вот такой «бакшиш» был частью жизни, причем это допускалось как нечто само собой разумеющееся. Но до получения независимости возможностей для подобного обогащения было не очень много – белая колониальная администрация, хотя и не являла собой образец кристальной честности и неподкупности, но состояния именно что на этом не наживала. Система «подарков» относилась в основном к туземному населению. Но при этом белые элиты с точки зрения черных элит жили роскошно – и когда пришла независимость, то первое что начали делать черные элиты – это копировать стиль жизни белой администрации. Шлюзы открылись, пошла волна. Политики использовали свою должность чтобы заработать «комиссионные» буквально на всем. И чем выше было положение того или иного лица, тем больше была «комиссия». Стандартный «откат» по всяким правительственным заказам в западной Африке составлял 10%. Что иностранные, что местные фирмы закладывали в свои бюджеты эти 10% в расчете на выплаты чиновниками или партийным боссам – чтобы обеспечить успех. Ну а если политик не хотел возиться со схемами «откатов» или «комиссий», то он просто запускал руку в государственную казну – что считалось вполне себе в порядке вещей.
Взятка и подкуп процветали на всех уровнях и во всех сферах – в политике, в налоговой службе, в таможне, в полиции, на почте и т.д. И взятка касалась всего – поступления на работу, выдачи лицензий, выдачи стипендий, обмена валюты и прочая и прочая. На госслужбе в процесс откатов и взяток были вовлечены практически все – вплоть до самого мелкого чиновника. Постепенно это стало просто нормальным образом жизни.
В Гане министры правительства Нкрумы принимали к рассмотрению контракты с иностранными фирмами только в том случае, если им было обеспечено не менее 10% от суммы. И при этом выставляли напоказ свое богатство. Кробо Эдусеи, один из министров открыто заявил: «Социализм не означает нищеты – если ты сумел заработать деньги, то они твои». В какой-то момент Эдусеи зарвался – точнее не он, а его жена. Она заказала в Лондоне кровать, отделанную золотом – за 8,5 тысяч долларов. Когда об этом стало известно вспыхнул скандал и ей пришлось отослать кровать обратно. Позже, уже после падения Нкрумы, Эдусеи, попавший в опалу, сознался, что за время пребывания в правительстве он приобрел 14 особняков, роскошный дом на побережье, несколько дорогих машин и имел в долгосрочной аренде квартиру в Лондоне (не говоря уже о нескольких банковских счетах).
Сам президент Нкрума равно не отличался скромными аппетитами – в одном из случаев правительство Ганы при покупке собственности у одного греческого бизнесмена намеренно заплатило владельцу завышенную цену – с тем, чтобы в карманы Нкруме ушло 2,5 миллиона долларов.
В Нигерии первые годы независимости просто превратились в настоящую оргию коррупции. Политики и чиновники использовали любую возможность для личного обогащения – под любой возможностью в первую очередь понималась госказна. Партии, пришедшие к власти, спешили аккумулировать средства, необходимые для следующих выборов – с помощью хитроумной сети банков и подставных компаний. Те же, кто во власть не попал, просто-напросто лишались всех шансов на следующие выборы.
У нигерийской коррупции было довольно интересное объяснение: в ходе колониального период истории страны, государственные учреждение и вообще госслужба воспринимались как чужеродная система, «дела белых» - а значит эту систему можно было невозбранно грабить (если выдавалась такая возможность). Использовать ее для того, чтобы получить прибыль для себя – и для своего клана – считалось в чем-то даже и почетным занятием. Независимость ничего в этом отношении не изменила – государство продолжало оставаться неким безликим чужим явлением, которое можно было без зазрения совести использовать для личных нужд. В конце концов, как искренне верили нигерийские чиновники, они, всего лишь, «брали у государства свою долю». Ну а кроме того, убеждение что государство – это огромное хранилище свободных денег, которые каждый может брать по своему разумению, было прямо-таки железобетонным.
Система пронизывала все поры: приходилось платить за устройство ребенка в детский сад или школу; приходилось платить, чтобы устроиться на работу (а иногда – и за то, чтобы на ней остаться); приходилось платить процент с любого контракта; приходилось платить сборщику налогов, чтобы этих налогов избежать; приходилось платить доктору, чтобы он тебя принял, выписал нужное лекарство или положил в больницу; приходилось платить медсестре, чтобы за тобой ухаживали; приходилось платить полицейскому, чтобы избежать ареста или штрафа – и так без конца.
Малютка-родезиец - Kleine Rhodie - Mukiwa lodzi
Жираф родезийский по имени Христофор
|
