«Блицкриг» Владимира Зеленского или крик утопающего в своем собственном дерьме
В западных СМИ «блицкриг» нациста Зеленского Лондон — Париж — Брюссель описывается как «визит-сюрприз» к своим «союзникам». Главарь воюющей с Россией страны прилетел к своим «европейским друзьям» и выступил перед ними с зажигательными речами, требуя еще «денег», еще «оружия», еще «антироссийских санкций» и – новое – «самолетов». Те не устояли перед его слезливыми мольбами и «согласились поставить самолеты и другое наступательное вооружение».
Итак, англосаксы, и в первую очередь США, которые организовали этот «блицкриг», дожали европейских вассалов по НАТО и заставили тех открыто ввязаться в свою войну против России.
Политики Вашингтон и Лондон, недовольные результатами Второй Мировой войны, все эти годы строили планы войны с Россией. Им удалось, сделав ставку на русских «коллаборационистов», развалить Советский Союз. И с помощью местных «коллабо», им удалось создать антирусские гособъединения, типа Украины и Грузии, на советских обломках. Вашингтону это нужно для сохранения своей гегемонии во всем мире, Лондону — для выживания на своем острове. А для чего это нужно Парижу и Германии?
Европейские «калифы на час» типа Шольца не смогли долго упираться «выкручиванию рук», чем занимаются в Европе американские стратеги. и вот сегодня немцев толкают в очередной "Дранг нах Остен".
Для чего?
Чтобы немецкие танкисты и пилоты снова были обречены погибнуть на Восточном фронте?
Конечно, англосаксы и их сателлиты в Европе блестяще разыграли в эти дни спектакль с клоуном из Киева в главной роли. Распевая на все лады русофобский рефрен «Русские – кровавые агрессоры», они изобразили дело так, что Европа вынуждена воевать против России, чтобы "защитить Украину Зеленского". А если Киев падет, то Москва немедленно, по их логике, нанесет удары по европейским столицам и дойдет до Атлантики.
Главаря Незалежной усадили в самолет британских Королевских ВВС и транспортировали в Лондон, чтобы он озвучил первый свой куплет о "погибающей Украине". Под нацистскую музыку он выпил чаю с премьер-министром Риши Сунаком, затем, чуть ли не зигуя, выступил в Вестминстере перед членами парламента, подарив спикеру парламента шлем летчика ВСУ, еще не пробитый, и «поручкался» с самим королем Карлом III, шокировав благопристойных британцев – а такие еще есть в Лондоне - тем, что «явился к королю на прием в мятых штанах и кофте». Конечно, было бы приличнее явиться в мундире Гитлера!
Затем Зеленского опять всунули в самолет и отправили в Париж на встречу с Эммануэлем Макроном и Олафом Шольцем. И – апофеоз спкктакля - Зеленского доставляют на смотрины глав правительств стран-членов НАТО в Брюссель.
О,то что было в Брюселе – ни пером не описать, ни…. Позвольте это сделать в другой раз. А сегодня вернемся в туманный Альбион, вспоминая русскую присказку «опять англичанка гадит!»
Монолог, произнесенный Зеленским в Вестминстере, достоин цитирования, хотя и не оригинален. Зеленский долго рассказывал о страданиях киевских нацистов в окопах. Для чего? Чтобы потребовать от англосаксов новых санкций против России и боевые самолеты, чтобы разбомбить в России в пух и прав то, что не будет задушено санкциями.
Об этом пакете санкций и самолетах англосаксы открыто писали уже с декабря. Тогда их союзники по НАТО еще сопротивлялись, не зная, как их оправдать перед общественным мнением, которое еще сохранилось в Европе. И чтобы окончательно добить своих избирателей, Макрон и Шольц позвали «величайшего актера всех времен» Зеленского, чтобы он, именно он, а не какие-то проплаченные эксперты и журналисты, наводнившие европейские телестудии, убедил европейцев в том, что «Россия совершила агрессию против Украины».
Удалось ли это организаторам паскудного пропагандистского «блицкрига» или этот спектакль войдет в историю Европы как крик утопающего в собственном дерьме – покажет время.
Ну, а если спектакль с участием Земелнского провалится, то все спишут на клоуна…
Тарас Шевченко.
Харьков
Коммент написан после просмотра европейских и украинских телеканалов
9 февраля 2023.
И для вашего чтения на досуге, когда вам окончательно осточертеет эта политика, предлагаю:
Русские и французы. Документы Истории
Что общего у русского с французом?
Как русская армия оккупировала Париж и как она из него ушла…
Это было 210 лет назад…Война с Наполеоном, тогдашним Зеленским, завоевавшим Европу и затем напавшим на Россию, близилась к концу. В октябре 1813 перешла через Пиренейские горы и вторглась в южную Францию англо-испанская армия под командованием герцога Веллингтона. В конце декабря переправились через Рейн войска России, Пруссии и Австрии.
Франция была истощена, обескровлена, солдат катастрофически не хватало, и Бонапарту теперь приходилось ставить под боевые знамена чуть ли не подростков. (ну как сегодня в Киеве и как 80 лет назад в Берлине…)
29 марта 1814 года русские и пруссаки под общим руководством императора Александра I подошли к Парижу. На следующий день войска союзников захватили пригороды, установили на господствующих высотах артиллерийские батареи и готовились обстреливать жилых кварталов.
В 5 часов вечера 30 марта командующий обороной города маршал Мармон направил к Александру парламентеров. Глубоко за полночь был подписан акт капитуляции. Столица Франции сдавалась «на великодушие союзных государей». Утром 31 марта союзники без боев вошли в город. Под аплодисменты измученных войной, но еще живых парижан и особенно парижанок.
Спустя 11 дней Наполеон подписал отречение от престола и отправился в ссылку на остров Эльба. Война закончилась. Оккупация Парижа длилась два месяца, пока новый король Франции и Людовик XVIII не подписал со странами-победительницами мирный договор.
Герои Севера
Битву за Париж Александр выиграл окончательно на следующий день, когда торжественно въехал в город во главе союзных войск. Парижане, запуганные бонапартовской пропагандой, с ужасом ждали грубых северных варваров, безобразных как снаружи, так и изнутри. Но они увидели дисциплинированную, прекрасно оснащенную европейскую армию, офицеры которой - вы только представьте себе! - свободно изъяснялись на их собственном языке. А возглавлял эту армию прекраснейший из государей: учтивый, просвещенный, милостивый к побежденным, да еще и модно одетый. Французы аплодировали так, будто в город вступали их собственные войска, одержавшие самую славную из своих побед.
Вот как описывал эту «встречу на Сене» поэт Константин Батюшков, служивший тогда адъютантом у генерала Николая Раевского: «Окна, заборы, кровли, деревья бульвара, все, все покрыто людьми обоих полов. Все машет руками, кивает головой, все в конвульсии, все кричат: «Да здравствует Александр, да здравствуют русские, да здравствует мир!» Кричит, нет, воет, ревет: «Покажите нам прекрасного, великодушного Александра! (…)
И держа меня за стремя, кричит: «Да здравствует Александр! Как хороши эти русские! Но, господин, вас можно принять за француза. (…)
Да здравствуют русские, эти герои Севера! (…)
Народ был в восхищении, а мой казак, кивая головою, говорил мне: «Ваше благородие, они с ума сошли».
Александр действительно вел себя доброжелательно и благородно. Он с детства говорил на французском, как на родном. Русский император не вспоминал зла, причиненного его стране в 1812 году. Он возлагал всю вину исключительно на Наполеона, отдавая при этом должное мужеству французских солдат.
Он искренне восхищался французской культурой. Он распорядился немедленно отпустить полторы тысячи пленных. Он гарантировал жителям города личную безопасность и неприкосновенность имущества, а на постой в пределах городской черты разместил лишь гвардейские части.
Когда благодарные парижане предложили ему переименовать Аустерлицкий мост, название которого могло доставлять российскому императору неприятные воспоминания, Александр вежливо, но с достоинством отказался, заметив: достаточно и того, что французы запомнят, как он прошел через этот мост с Русскимим войсками.
«Дайте нам Бурбонов!»
Руже де Лиль, автор грандиозной «Марсельезы», очарованный, как и многие, личностью Александра и миролюбием русских гренадер, разродился одой:
«Героем века будь и гордостью Творенья! Наказаны тиран и те, кто зло несут! Народу Франции дай радость избавленья, Верни Бурбонам трон, а лилиям — красу!»
Впрочем, вы только представьте себе, м русских офицеров покоробило, с какой быстротой изменились политические симпатии парижан. Прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка Иван Казаков записал: «Я был поклонником Наполеона I, его ума и великих всеобъемлющих способностей; а Франция, как пустая женщина и кокетка, изменила ему, забыв его услуги, — что он, уничтожив анархию, — возродил всю нацию, возвеличил и прославил ее своими удивительными победами и реорганизацией администрации».
А уже упомянутый нами Батюшков дивился, видя, как «тот самый неистовый, который кричал несколько лет назад тому: «Задавите короля кишками попов», тот самый неистовый кричит теперь: «Русские, спасители наши, дайте нам Бурбонов! Низложите тирана! (…) Такие чудеса превосходят всякое понятие».
В столице мира
О жизни в Париже все русские офицеры вспоминали с непременным удовольствием. Офицер Главного штаба при Его Императорском Величестве Александр Михайловский-Данилевский (впоследствии генерал, сенатор и военный историк), описывая наступление русской армии на Париж, писал: «Все горели нетерпением войти в город, который долгое время давал уставы во вкусе, модах и просвещении, город, в котором хранились сокровища наук и художеств, который вмещал в себе все утонченные наслаждения жизни, где недавно писали законы народам и ковали для них цепи, (…) который, одним словом, почитался столицею мира».
Шеф 17-го егерского полка Сергей Маевский, выражался еще более восторженно: «Какое-то особенное предубеждение, всасываемое с млеком матери, говорило мне, что в Париже – все сверхъестественно и что, стыжусь сказать, что там люди ходят и живут не так, как мы; словом, они существа выше обыкновенного».
Правда, добравшись со своими егерями до этого «сверхъестественного» Парижа, Маевский был несколько разочарован… архитектурой. Дворец Тюильри показался ему «хижиной» по сравнению с Зимним дворцом в Петербурге. Зато насыщенность парижской жизни Маевского потрясла: «страсть к новостям так велика, что нет гульбища, нет даже кабака, где бы ни было своих афиш, своих проблем и своих газет!».
Батюшков восторгался Аполлоном Бельведерским: «Это не мрамор – это бог! Все копии этой бесценной статуи слабы, и кто не видал сего чуда искусства, тот не может иметь о нем понятия. Чтоб восхищаться им, не надо иметь глубоких сведений в искусствах: надобно чувствовать. Странное дело! Я видел простых солдат, которые с изумлением смотрели на Аполлона. Такова сила гения!».
Русские офицеры превратились в завсегдатаев парижских салонов, где пользовались большим успехом. Прапорщик Казаков свидетельствовал: «Нам и в голову не приходила мысль, что мы в неприятельском городе. Французские дамы явно оказывали предпочтение русским офицерам перед французскими и про последних говорили вслух, qu'ils sentent la caserne [что от них несет казармой]».
Наслаждения и их последствия
Разумеется, находились и те, кто предпочитал удовольствиям возвышенным удовольствия более простые и чувственные.
«Около 11-ти часов ночи парижские «сирены» вырываются из погребов своих и манят охотников до наслаждений. Зная, что русские очень падки и щедры, они почти насильно тащат в свои норы молодых наших офицеров», - сетовал Маевский.
Иван Казаков, которому на момент взятия Парижа еще не исполнилось 18 лет, был определен на постой к известному парижскому врачу-хирургу, директору старейшей парижской больницы «Отель-Дьё» Гийому Дюпюитрену. Они быстро сблизились, и доктор взял молодого гвардейца под опеку.
Заботясь о нравственном и физическом здоровье своего постояльца, Дюпюитрен чуть ли не силой затащил его в свое заведение и отвел в палату пациентов, больных сифилисом. Казаков был шокирован: «Что я тут увидел, подействовало на меня так сильно, что я хотел уйти, но Дюпюитрен схватил меня за руку: «Нет, нет, дорогой мой, вам нужно знать, что и с вами будет то же, если вы будете бегать по публичным местам; и вот почему я вас принудил заехать сюда со мной. Дайте мне слово, что вы не пойдете в эти гнусные вертепы».
«Невозвращенцы»
Впрочем, не все в Париже происходило полюбовно. Поручик Николай Муравьев (в будущем - Муравьев-Карский, генерал и военный губернатор Кавказа) отмечал, что за два месяца оккупации в городе нередко случались дуэли: «Наши русские дрались с французскими офицерами армии Наполеона, которые не могли нас равнодушно видеть в Париже».
Государь был снисходителен к французам до такой степени, что приказал Парижской национальной гвардии брать русских солдат под арест, когда они участвовали в драках, в которых большею частью наши оставались победителями. Но такое обращение с солдатами отчасти склонило их к побегам, так что при выступлении нашем из Парижа множество из них осталось во Франции», – читаем в записях Муравьева, изданных лишь во времена Александра II, уже после смерти самого автора.
Однако к дезертирству русских солдат подталкивала не только обида на свое начальство. Рассказывают, что как-то раз французские маршалы спросили у одного английского генерала, что ему больше всего понравилось в Париже. «Русские гренадеры», - ответил он. Французам тоже нравились «русские гренадеры». Офицер-артиллерист Илья Радожицкий вспоминал: «Французы подговаривают наших солдат остаться у них, обещая золотыя горы, и уже из 9-го корпуса в две ночи бежало 32 человека».
Известный нам прапорщик Казаков познакомился в Париже с французским гренадером, который носил фамилию Федоров и был родом из Орловской губернии. Попав в плен к французам под Аустерлицем, еще до похода Наполеона против России, он был потом принят на службу в «старую гвардию». В кампании 1812 года Федоров не участвовал: «Перед походом в Россию, меня полковник отправил в кадры, чтоб не драться мне против своего отечества», - объяснил он Казакову. Во Франции он успел обзавестись семьей, и, несмотря на уговоры Казакова, вернуться в Россию отказался…
И русские ушли…
Русские части стали покидать Париж в конце мая 1814 года. «Мы провели там три недели, которые прошли для нас сплошь очень весело. Целый хаос новых впечатлений, удовольствий и наслаждений всякого рода, которых и описать невозможно. (…) Мы даже обрадовались, когда настало время отъезда из Парижа», - так описал свою жизнь во французской столице ротмистр Иван Дрейлинг.
После полутора лет, проведенных за границей, многие Русские стали испытывать тоску по родине. «Париж есть удивительный город; но я смело уверяю вас, что Петербург гораздо красивее Парижа, что здесь, хотя климат и теплее, но не лучше киевского, одним словом, что я не желал бы провести мой век в столице французской, а во Франции еще и менее того», - сообщал в частной переписке Батюшков.
Когда русские ушли, в памяти парижан остались не столько отдельные эксцессы, без которых не обошлось, сколько блеск Русской армии и «русская экзотика» в образе казаков. По французским меркам, последние оказались немного странными: они причудливо одевались, купались голышом и с конями в Сене, жгли костры на Елисейских полях, распевали песни и даже танцевали…
Что общего у русского с французом?
На этот ваш вопрос отвечает генерал-майор Михаил Орлова. «В это время и долго после того Русские пользовались у Французов гораздо большею благосклонностью, чем другие нации. Причину этого искали в предполагаемом сходстве характеров и вкусов; а я, напротив, приписываю стечению особенных обстоятельств. Мы любили язык, литературу, цивилизацию и мужество французов, с убеждением и энтузиазмом отдавали им во всех этих отношениях справедливую дань удивления.
Мы не имели, как англичане и немцы, литературы, которую могли бы противопоставить литературе французской; наша рождающаяся цивилизация не могла хвалиться своими открытиями в науках, успехам в искусствах. Что касается до храбрости, то обе нации славно и не один раз встречались друг с другом на полях боевых и научились взаимно уважать себя. (…) Но, говоря о характере наций, мне кажется, ничто не сходствует так мало с истинным французом, как настоящий русский. Эти два существа совершенно различные, сближающиеся только в двух точках: инстинктуальной сметливости ума и беспечном презрении опасности. Но и в этом они не плотно соприкасаются.
Француз лучше схватывает собственно идею, ловчее ею управляет, искуснее украшает ее, более извлекает из нее остроумных выводов. Но, с другой стороны, он легко ослепляется яркостью самых блестящих предположений своих, увлекается своей склонностью к утопиям, блуждает в отвлеченных подробностях и часто пренебрегает практическими выводами (…). Русский, напротив, употребляет рассудок свой иначе. Горизонт его теснее, но взгляд более верен; он менее вещей усматривает вдруг, но лучше и яснее видит цель, которой хочет достигнуть. (…)
Главный недостаток русского есть беспечность, элемент бесплодный, действие которого уничтожает у нас нередко усилия ума, возвращая способности наши к жизни только при температуре крайней необходимости. Главный недостаток француза, напротив, есть бурная деятельность, беспрерывно увлекающая его в преувеличение.
Что может быть общего между этими двумя душами, из которых одна, тревожная, пламенная, пускает беспрерывно во весь опор все суетности по пути к успеху, а другая, сосредоточенная, терпеливая, возвращается к жизни, силе и движению только повторенными ударами крайней нужды?»
|