Михаил Леонтьев на www.odnako.org 09 апреля 2013
Спасибо нашему замечательному автору Евгению Суперу за текст про Сколково, который содержит адекватно изложенную аннотацию наезда (точнее, двух наездов на Сколково по линии Счётной палаты и по линии Следственного комитета).
Как известно, я полностью разделяю скептическое отношение к самой концепции «медведевской модернизации». Это во-первых. Во-вторых, ни в коем случае не считаю, как уже говорил, проект Сколково судьбоносным рычагом, способным двинуть страну на рельсы некоего «инновационного развития». Тем не менее, с проектом, как-то так получилось, знаком и поэтому считаю необходимым прояснить некоторые существенные позиции.
Начнём с того, что договор между Сколково и MIT (Массачусетским технологическим институтом) о партнёрстве по «Сколтеху» прошёл все возможные юридические экспертизы и абсолютно юридически корректен. И не только договор, но и все кадровые позиции согласовывались со всеми, простите за выражение, компетентными органами.
MIT – лучшая в мире образовательная и научная школа по современной технологической тематике. Это лучший в мире бренд, партнёрство с которым дорогого стоит – в том числе и с точки зрения привлечения серьёзных заказчиков и инвесторов (например, Johnson& Johnson, Microsoft и др.). При этом MIT живёт на собственные средства и никакой благотворительностью заниматься не способен. Всю его работу надо оплачивать.
В Сколково по прошлому году работало 65 профессоров из MIT. Создание одной профессорской позиции стоит $10 миллионов. В MIT работает проектный офис из 42 человек, занимающийся Сколково. В текущем году ещё десять профессоров и 40 ведущих исследователей MIT отработают в Сколково. Ректором «Сколтеха» на постоянной основе согласился стать Дэвид Кроули – профессор MIT, человек из НАСА и, вообще, действительно штучный персонаж.
Если сравнить «Сколтех» с аналогичными совместными проектами MIT в Сингапуре, Гонконге, Эмиратах и Саудовской Аравии, у «Сколтеха» наименьшее финансирование по строительству инфраструктуры и сопоставимое финансирование лишь с саудовским университетом науки и технологий им. короля Абдуллы, который немножечко имел в качестве первоначального вклада 20 млрд долларов (в Сколково – 130 млн). При этом Сколково – чемпион по приросту количества профессоров. И, кстати, Казахстан, предлагавший MIT партнёрство и готовый сразу вложить в это миллиард долларов, получил отказ. Не доросла ещё казахская наука до MIT.
Далее. Имея некоторый опыт общения с менеджментом MIT (в частности, программе «Главрадио» на радиостанциях «Маяк» и «Вести FM»), не услышал ни одного (!) невнятного и нечёткого ответа на самые что ни на есть жёсткие профессиональные вопросы – и по организации сколковских конкурсов, и по системе финансирования и структурам задач. Причём вопросы задавал не столько я, сколько Михаил Юрьев – человек, мягко говоря, сведущий и в организации бизнеса, и в организации науки и не испытывающий никаких привязанностей не только к Медведеву, но и к действующему президенту. То есть всё, что касается Сколково, производит на самом деле откровенно дельное впечатление.
Теперь о наезде. Прозрачна политическая подоплёка «наши на медведевских» – хотя «медведевский» характер Сколково весьма относителен. Даже с учётом этого, если признать безусловно толковый и дельный характер проекта, принцип «вы мочите наше, а мы мочим ваше», мягко говоря, не совсем государственный. Так у нас ничего живого не останется. Собственно, его особенно и нету.
На самом деле в самой идее с учётом такого «наездного» подхода содержалась очевидная засада. Венчур – это всегда риски. В американских венчурных фондах нормальным считается, когда реализуется один из десяти проектов. Учитывая, что стартапы не очень дорогие, а эффект успешных проектов весьма значителен, это всё вполне окупается. Но одно дело частный бизнес, который сам отвечает за свои риски, другое дело – когда этим занимается государство. У нас по известным причинам частный бизнес в венчурные проекты не рвётся. А когда государство созрело, чтобы взять на себя эти риски, ему немедленно можно через контролирующие органы выставить претензии. Карая любые риски, вы убиваете венчурный бизнес в зародыше.
И, кстати, одна уникальная особенность Сколково, прямо связанная с его государственным зачатием: практически всякий венчурный фонд основан на том, что инвестор отнимает проект у разработчика. Сколково является исключением – очевидным и опасным прецедентом для венчурного бизнеса, что не может не быть одним из существенных источников его проблем. И вообще, как говорил Чапай, «командир обязан думать, а не шашкой махать».
|