Депутат Верховной Рады и по совместительству советник министра внутренних дел Антон Геращенко вновь отличился рвением – запретить то, что запретить невозможно. На своей странице в Factbook он написал: «На следующей неделе я внесу в парламент проект закона о запрете публичного использования георгиевской ленты…» Но это еще не все, самые перлы впереди. «Хочешь публично носить георгиевскую ленту или фашистскую свастику - заплати, например, 5 тысяч гривен штраф в бюджет. Будут носить во второй раз – буду предлагать арест до 15 суток», - резюмировал он.
В дверь постучали, и в проеме показалась голова чиновника.
- Разрешите?
- Входи, - ответил Антон Юрьевич, мельком глянув на вошедшего. – Что у тебя?
- Да вот, - ответил чиновник, вынимая георгиевскую ленту. – Отобрали на девятое мая.
- У кого отобрали? – не понял Антон Юрьевич.
- У какого-то ветерана.
- И что? – поморщился советник, предчувствуя, что снова ему предстоит неприятная работа.
- Так, что с ней делать? – спросил чиновник, размахивая ленточкой.
- А где ваш ветеран? – вопросом на вопрос ответил Антон Юрьевич.
- Ветеран? – задумался чиновник. – Не знаю. Мне передали только ленту.
- Ладно, положи на стол, - ответил хозяин кабинета. – Еще есть?
- Что? – захлопал глазами чиновник.
- Ленточки, - начал раздражаться Антон Юрьевич.
- Никак нет, - по-военному ответил перепуганный чиновник и аккуратно положил ленту на край стола. – Я могу идти?
- Иди, - махнул рукой советник и снова погрузился в бумаги, разложенные на столе.
«Надо будет запретить это безобразие», - подумал высокий чиновник и краем глаза заметил, что лента, лежащая на столе, изменила свое положение.
Однако он не придал этому значения и, продолжая сидеть за столом, обдумывал свой коварный план: «Мы сделаем рейд всех неблагонадежных и изымем…»
Но тут он услышал, как кто-то прямо в его кабинете, негромко засмеялся.
Антон Юрьевич поднял голову и осмотрелся. Он по-прежнему находился в кабинете один.
«Показалось, - мелькнула мысль. – Нет, ходить по квартирам, это очень трудоемкое дело».
- Вот, именно, - вдруг услышал Антон Юрьевич женский голос.
«Что за чертовщина»? – вскочил чиновник со своего места.
- У тебя в голове чертовщина, - снова раздался негромкий голос.
Антон Юрьевич рванулся к двери и услышал за своей спиной все тот же голос:
- От памяти тебе не убежать потому, что я – и есть память твоих предков.
Он резко повернулся и похолодел от ужаса. Георгиевская лента, которая перед этим лежала на краю стола, теперь, сложившись в петельку, самым натуральным образом, стояла на столе, покачиваясь, как живая.
У Антона Юрьевича задрожали колени и его начала бить мелкая дрожь. Рука сама собой потянулась к дверной ручке.
- Бесполезно, - произнесла лента женским голосом.
Чиновник рванул ручку на себя, но дверь оказалась закрытой. Тогда, вцепившись двумя руками в эту злополучную ручку, он изо всех сил начал дергать за нее, пока не оторвал.
- Я же говорила, бесполезное занятие, - вздохнула лента и уселась на край стола, напоминая маленького человечка.
- Нет, этого не может быть, - прошептал чиновник.
- Что тебя удивляет? – ответила лента.
- Ты ведь, не живая… Ты – просто лента…
- Какой же ты тупой. Я – живее всех живых, - отвела спокойно георгиевская ленточка и взлетела в воздух.
Она летала над чиновником, то складываясь в петельку, то распрямляясь, то пролетала над его головой в виде волны. Антон Юрьевич крутился, как юла, размахивая руками, стараясь не потерять ее из поля зрения. А лента, тем временем, сделав еще один круг, опустилась ниже и оказалась на лацкане пиджака незадачливого чиновника. Он тут же схватился за нее, пытаясь сбросить, но это ему не удалось, будто кто-то невидимый пришпилил ее намертво. Недолго думая, Антон Юрьевич сбросил пиджак и вытер вспотевший лоб. Но лента, легко отделившись от пиджака, лежащего на полу, обвилась вокруг галстука чиновника. Он судорожно начал снимать галстук, но лента перелетела на рубашку, а затем и на брюки, когда рубашка вместе с галстуком были сброшены. В скором времени, на полу лежала вся одежда советника, а георгиевская лента разместилась на самом пикантном месте чиновника.
В этот момент, дверь распахнулась, и в кабинет влетел начальник Антона Юрьевича с криком:
- Убери ее, ради бога… Она меня совсем защекотала…
Но увидев своего советника в неглиже, Арсен перестал кричать и уставился на то место чиновника, где сложившись в бантик, красовалась георгиевская лента. Антон Юрьевич застыл на месте, прикрывшись руками и дрожащим голосом произнес:
- Я не виноват, она сама…
Но тут Арсен внезапно начал извиваться, как уж, и советник заметил, что из рукава пиджака его начальника торчит кусочек георгиевской ленты. И они оба услышали уже знакомый голос:
- Не помогут никакие запреты. Разве, вы этого не понимаете? Я – память. А память запретить нельзя.
|