anlazz. livejournal. com 2023 – 06 – 13 12:20:00
Собственность (точнее частная собственность, но тут для краткости будем называть ее просто собственностью) «при капитализме» – а точнее, в популярном мифе «о капитализме» – считается одним из базовых элементов. А точнее – «самым базовым элементом» вообще, который, по существу, и порождает все остальное. (Скажем, капитал – это собственность, способная с самопроизводству, ну и т.д.) Но, разумеется, понятно, что эта самая «сущность» много старше данного типа общества. Поскольку зародилась она еще на заре возникновения классового общества вообще: в период разложения древнеобщинных социумов. И с тех пор непрерывно сопровождает человеческую цивилизацию, переходя от одного общества к другому, переживая все катаклизмы, катастрофы и смены устройства.
Это стало настолько привычным, что большая часть людей до сих пор считает, что без собственности – имеется в виду, разумеется, частная собственность на средства производства – «нормальное общество» не построишь. Но так ли это? Как не удивительно – но нет. Причем, не в том смысле, что общество без частной собственности, в принципе, может быть реализовано – этот момент-то известен очень давно. (Не с коммунистов-утопистов XIX-XVIII века даже, а с достаточно древних религиозных доктрин.) А в том, что на самом деле в современном – том самом, «капиталистическом донельзя» – мире этот самый конструкт уже, фактически...
Но пойдем по порядку. И, прежде всего, отметим, что собственность сама по себе – это ни что иное, как мера могущества некоего субъекта. Мера, указывающая на то, какую часть имеющегося у общества блага этот субъект может использовать по своему усмотрению В этом смысле либералы, утверждающие, что именно собственность есть основа свободы, совершенно правы. Неправы они в том, что при этом считают «свободу» доступной каждому, поскольку понятно, что собственность, как таковая – это именно механизм «разделения возможностей людей». И если у кого-то эти возможность становятся больше, то у кого-то – меньше. (От перераспределения общего блага его количество не увеличивается.)
Причем, тех, у кого возможностей стало меньше, оказывается много больше. Условно говоря, на одного царя – который получает возможность возводить великолепные дворцы и храмы – начинает приходиться десятки, а то и сотни тысяч крестьян и рабов. Уровень жизни которых падает ниже той величины, которую он имел во времена «развитых общинных социумов». И, скажем, та продолжительность жизни масс, что была в Чатал-Гуюке IV века до н. э., была при классовом обществе достигнута лишь... в Европе XIX столетия. То есть, в этом плане можно прямо сказать: четыре тысячи лет коту под хвост.
Впрочем, понятно, что на самом деле только продолжительностью жизни масс и их уровнем жизни смысл цивилизации не ограничивается. И на самом деле институт собственности и классового разделения был исторически необходим – поскольку это позволило получить «концентрацию могущества» и через это усложнение производства. (Конечно, очень-очень-очень медленно – потому, что большую часть полученных ресурсов «крупные собственники» тратили на борьбу друг с другом, а так же на личное потребление. Но альтернативы этому пути не было.)
То есть – если подвести итог сказанному выше – главный смысл собственности, а так же ее основная историческая роль связаны с тем, что этот механизм позволял собственнику обрести повышенные возможности по сравнению с остальными. («Ту самую» либеральную свободу.) Но – как не удивительно прозвучит последнее – именно эта самая особенность в течение последнего столетия только и делает, что уменьшается. Потому, что «собственность классического типа» – то самое «владение заводами и пароходами» – давно уже уступила место тому, что можно назвать «собственностью распределенной».
Началось это, кстати, еще на самой «заре капитализма» – когда стало понятным, что ни один капиталист или аристократ не может «осилить» крупные и выгодные проекты. (Вроде захвата и ограбления колоний.) Тогда и получили популярность разного рода «Индские компании» – то есть, предприятия, в которых каждый формальный собственник владел лишь часть капитала, и как следствие, мог лишь частично определять деятельного организации. (Сам принцип «акционирования» применялся и раньше, но популярность он приобрел именно в это время.)
Данный способ оказался настолько удобным и удачным – в плане получения нужного (т. е., как можно большего) капитала – что постепенно начал переходить в другие области. То есть, «классические хозяева» – те, что сами владели и управляли своими фирмами – стали постепенно «сдавать позиции», оставляя место для разнообразны акционерных обществ. И уже к середине прошлого столетия оказалось, что практически весь крупный капитал «распределен». Более того: в прошлом столетии «пошла волна» «вторичного» разделения, при котором уже имеющиеся «акционерные организации» начинают приобретать акции других фирм – ну и т.д. Поэтому если то видел «диаграммы», показывающие современную структуры собственности, тот понимает, что сложность «собственнических связей» давно уже достигла уровня, при котором почти невозможно уследить: что же и где чего делает.
Про разного рода фонды – вроде «пенсионных» – и говорить нечего. (А ведь те же «пенсионные фонды» во всем мире являются чуть ли не самыми главными акционерами.) На этом фоне реальное управление «активами» давно уже оказалось не в руках формальных хозяев, а в руках пресловутых «менеджеров высшего звена». То есть, фактически, наемных работников, мало чем отличающихся от государственных чиновников – которые, по сути, и вершат сейчас судьбами многомиллиардных корпораций.
Впрочем, сейчас мы наблюдаем следующий виток данного процесса, при котором решения принимаются уже не человеком, а некими «автоматами» – например, на биржевых торгах давно уже происходит «игра машин». Если прибавить сюда уже не раз описанную «информационную перегрузку», при которой невозможно определить, какая информация верная – а какая ложная – то нетрудно понять, что говорить о какой-либо «свободе хозяев» давно уже невозможно. Ну разве только в том, что эти самые «хозяева» – то есть, владельцы огромного количества акций – реально могут продать их все и пустить полученные средства на собственное потребление.
То есть, иначе говоря, собственность в крупном бизнесе давно уже означает не «увеличение могущества» какого-либо субъекта, а просто одну – и при этом совершенно невнятную – организационную структуру наряду с другими структурами. В рамках которых отдельные менеджеры – формально, напомню, наемные работники – могут получать намного большие возможности, нежели «официальные владельцы». Более того – эти самые менеджеры давно уже не несут никакой ответственности за свои действия. (Опять же, из-за колоссальной «запутанности отношений» и информационного перегруза.) И в реальности могут работать исключительно «на улучшение своей жизни», а не на получение прибылей «хозяевами». (Существует огромное количество фирм не платит дивидендов вообще – или платит их в очень незначительном размере.)
И это мы еще не упомянули тот факт, что реально в «планы собственников» сейчас могут вмешиваться все, кому угодно. Начиная с государственных организаций (ну, это-то понятно) и заканчивая некими мутными НКО с неясными полномочиями. (Скажем, не к ночи помянутый «Гринпис» никакой формальной власти не имеет, но в действительности часто оказывается могущественнее всех государственных и частных структур вместе взятых.) И вообще, любая собственность сейчас может быть с легкостью конфискована или заморожена по самым нелепым причинам. (Как, например, у «хороших русских» – которые виноваты только в том, что имеют российское гражданство.)
Поэтому можно с достаточной уверенностью сказать, что в «большой экономике» – в той самой экономике, которая реально важна для существования цивилизации – пресловутая «частная собственность» давно уже не играет решающей роли. (И поэтому может быть с необычайной легкостью отброшена.) Вот на «мини» и «микроуровне» – на уровне пресловутых «кафе и мастерских» – ситуация иная: недаром «закапиталисты» только и делают, что приводят ссылку на «это». Однако подобный «микроуровень» на благополучие социума – не говоря уж о его выживании – влияет очень слабо. И поэтому на самом деле не особо важно, что там твориться – со всеми вытекающими последствиями.
Впрочем, и тут все серьезно меняется. И даже в плане т.н. «личного пользования» дела обстоят совсем не так, как мы привыкли считать. Но обо всем этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно...
|